Научное изыскательское исследование

61:07-24/31 ФГОУ ВПО «Кемеровский государственный

университет культуры и искусств»

На правах рукописи

Быкасова Лариса Валентиновна

БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ В ЗАПАДНОЙ СИБИРИ КОНЦА XVIII НАЧАЛА XX ВВ. КАК ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНЫЙ ФЕНОМЕН

Диссертация на соискание учёной степени кандидата культурологии

специальность 24.00.03 - музееведение, консервация и реставрация историко-культурных объектов

научный руководитель: доктор культурологии, профессор Кулемзин A.M.

Оглавление

ВВЕДЕНИЕ.............................................................................................. С.4-20

ГЛАВА 1. Благотворительность как историке- культурное
явление............................................ ,.................................................................. С.21

1.1. Исследование истории благотворительной
деятельности С.21

1.1.1. Историография благотворительной деятельности в
России С.21-32

1.1.2. Историография благотворительной деятельности в Западной
Сибири С.33-38

1.2. Этапы формирования благотворительной деятельности и
эволюция понятия «благотворительность».................................................... С.39-65

13. Цениостио-мотивационпая структура благотворительной

деятельности в Западной Сибири XVIII - начала XX вв......................... С.66-83

1.4. Историко - культурные традиции благотворительной
деятельности в Западной Сибири XVIII - начала XX

вв......................................................................................................................... С.84-106

ГЛАВА 2. Вклад благотворителей в сохранение и использование
историко-культурного наследия Западной Сибири XVIII - начала XX
вв........................................................................................................................... С.107

2.1. Историко-культурные объекты, созданные или содержавшиеся на
средства благотворителей Западной Сибири XVIII - начала XX вв., их
классификация................................................................................................. С. 107-127

2.2. Благотворительность и становление музейного дела в Западной
Сибири дореволюционного периода............................................................. С. 128-147

2.3.    Социокультурная значимость благотворительной деятельности в
отношении              историко-культурного              наследия...................... Западной
Сибири          C.I48-156

Введение

Актуальность темы исследования.

Актуальность темы благотворительности или филантропии в истории культуры России определяется современными социокультурными процессами, в которых после длительного перерыва обозначилась тенденция

, к возрождению этого социального явления. Вместе с тем, пока данная тема находится на периферии научного познания, сводится, преимущественно, к проблемам установления исторических фактов филантропии, и не исследуется как социокультурный феномен.

Во второй половине XX века исследователи стали констатировать тот факт, что духовная культура в России переживает своего рода кризис, в то время как материальная, выражающаяся в достижениях научно-технического прогресса, набирает стремительное ускорение в своем развитии. Исследование феномена благотворительности становится в связи с этим

» весьма актуальным. С «банкротством» духовности стали связывать колоссальную деформацию историко-культурного сознания, не только захватившую духовную культуру, но и изменившую отношения между поколениями, структуру быта, нормы морали. К тому же, феномен благотворительности элиминирован из учебников по гуманитарным дисциплинам и не включен, таким образом, в образование и воспитание современной личности.

В этих условиях возрастает роль историко-культурологического обоснования благотворительности, которая способствует укреплению

• отношений между различными социальными слоями общества. Без исследований такого рода проблема оптимизации человеческих отношений теряет своё фундаментальное антропологическое и социальное значение. Выход из сложившейся ситуации многие современные авторы находят в

культивировании благотворительности, на которую возлагается надежда на возрождение духовности.

Актуальность проблемы феномена благотворительности определяется и другими социокультурными явлениями. Во-первых, в современной России происходит осознание и активное освоение историко-культурного наследия прошлых столетий, включение его в современное культурное пространство. Во-вторых, процесс переосмысления идеологических ориентиров, гуманистических принципов сопровождается тем, что общественное сознание освобождается от ряда чуждых нравственным традициям человечества представлений. Среди них отказ от искажённого восприятия благотворительности, господствовавшего в недалеком прошлом. В нашей стране разрыв с традициями филантропии произошёл более восьмидесяти лет назад, когда даже само понятие «благотворительность» практически вышло из официального употребления. Его гуманистическое содержание игнорировалось, и оно обычно ассоциировалось с религиозной деятельностью, которая также подвергалась преследованию.

На современном этапе развития российского общества, стоящего на пути духовного возрождения, всё большее внимание уделяется проблемам, связанным с изучением и сохранением регионального культурного наследия. В настоящее время Западная Сибирь - это особый промышленно развитый регион России, который обладает богатым историко-культурным наследием и традициями духовной культуры и благотворительности, изучению которых до сих пор уделялось недостаточное внимание. Поэтому исследование феномена благотворительности может способствовать реализации задачи духовного возрождения и росту национального самосознания.

Степень разработанности проблемы.

Теоретической основой исследования и историко-культурологического обоснования понятий «благотворительность», «меценатство», «спонсорство» стали идеи Аристотеля, Платона, равно как труды Р. Г. Апресяна, П. И.

Георгиевского, А. Ю. Горчевой, К. Каутского, В. О. Ключевского, Н. О. Лосского, А. Смита и др.

Специфичность возникновения феномена благотворительности потребовала обращения к рассмотрению традиций филантропии в истории цивилизации, представленных в работах А. А. Аронова, А. А. Белоусова, П. В. Власова, Н. М. Гаврилова, П. И. Георгиевского, Ю. А. Петрова, Е. П. Хорьковой, Я. Н. Щапова и др.

Заслуживает внимания монография В. Л. Прохорова «Российское предпринимательское благотворение: неизвестные страницы XIX - начала XX вв.». В ней автор рассматривает социальные истоки благотворительности.

Большое значение для исследования имели труды тех, кто занимался проблемами изучения духовных и социально-психологических мотиваций благотворительной деятельности. Это публикации А. Н. Боханова, М. Л. Гавлина, А. Глаголева, Л. Е. Душацкого, А. Л. Свердловой, Ю. Н. Тазьмина Л. А. Темниковой, и др. Особо следует отметить исследование Р. Г. Апресяна, в котором указывается на существование утилитарного и этического подходов к объяснению мотивации благотворительной деятельности, и работу С. В. Воронина, где дан анализ различных концепций зарубежных авторов о природе и сущности «буржуазной» филантропии.

Отечественная историография благотворительной деятельности в нашей стране насчитывает сотни наименований: от фундаментальных исследований до публицистических выступлений в периодической печати. Однако проблема сохранения и использования историко-культурных объектов, нашедшая своё выражение в деятельности благотворителей Западной Сибири конца XVIII - начала XX вв., была надолго забыта и в настоящее время остаётся недостаточно изученной.

Большое значение для исследования филантропии имеют работы, посвященные истории благотворительности в Западной Сибири, авторы

которых высказали немало продуктивных идей относительно её мотивов, направлений и форм.

Точкой отсчёта в историографии благотворительной деятельности Западной Сибири, видимо, следует считать справочное издание чиновника особых поручений С. Соболева «Благотворительные учреждения Томской губернии», изданное в 1895 г.

Видное место в историографии благотворительности сибирского купечества занимают областники А. В. Адрианов, К. Н. Евтропова, Н. М. Ядринцев и др. Они первыми отметили филантропическую деятельность, проявленную представителями третьего сословия (купцами). Определенный интерес представляет работа А. В. Адрианова «Томская старина», в которой автор выступает апологетом томских купцов. Придерживался положительной оценки роли купцов-предпринимателей в благотворительности Сибири К. Н. Евтропов. Сведения о влиянии представителей третьего сословия на развитие культуры удаленного от центра России сибирского региона содержатся в его труде «История Троицкого кафедрального собора в Томске». Весьма противоречиво отражена благотворительная деятельность предпринимателей в воспоминаниях Н. М. Ядринцева; острая критика часто сменялась страстной защитой. Тем не менее, в исследовании Н. М Ядринцева «Сибирь как колония» обращено внимание на создание в Сибири музеев на частные пожертвования филантропов, что для нас особенно важно.

В советский период исторический опыт благотворительности рассматривался с классовых позиций, как элемент чуждый социализму, характерный для буржуазной культуры, поэтому феномен российской благотворительности, в целом, и сибирской, в частности, не изучался. Благотворительность трактовалась как «помощь, лицемерно оказываемая представителями господствующих классов эксплуататорского общества некоторой части неимущего населения, с целью обмана трудящихся и отвлечения от классовой борьбы» [65, с. 278].

Исследование дореволюционного опыта благотворительной деятельности в Сибири начинается лишь в конце 80-х - первой половине 90-х гг. XX века. В этот период выходит в четырех томах «Краткая энциклопедия по истории купечества и коммерции Сибири», в которой даны сведения о филантропической деятельности купеческих династий и отдельных предпринимателей Сибири.

Истории региональной благотворительности посвящен ряд работ современных авторов. Это фундаментальные труды В. П. Бойко, богатые фактологическим материалом. Исследование традиционных форм участия сибирских предпринимателей в общественной жизни и мотивы благотворительности содержатся в работах 10. М. Гончарова, П. Н. Мешалкина, В. А. Скубневского, В. Д. Славнина, А. В. Старцева и др. Определенный интерес представляют публикации Е. Г. Сырямкиной, которая составила галерею портретов томских меценатов, и рассмотрела направления и формы благотворительности в Сибири. Сведения о сибирских благотворительных организациях содержатся в работах А. И. Куприянова.

Понимание благотворительности как способа сохранения культуры и одного из условий, обеспечивающих возможность появления сё новых форм, привело диссертанта к изучению трудов, посвященных процессу возникновения музейного дела в Сибири. Это работы Ю. А. Абрамовой, П. Н. Мешалкина, Н. Полуниной, Д. А. Равиковича, Л. С. Рафиенко, О. Н. Труевцевой, А. Фролова, Н. В. Шалаевой, и др.

Однако специальных и, тем более, обобщающих исследований, посвященных благотворительной деятельности, направленной на поддержание и сохранение историко-культурного наследия до настоящего времени нет.

Эмпирической основой диссертации являются опубликованные и неопубликованные документы Центра хранения архивных фондов Алтайского края г. Барнаула (ЦХАФАК), Государственного архива Томской

области (ГАТО) г. Томска, Томского государственного объединенного историко-архитектурного музея (ТГОИАМ) г. Томска, Новокузнецкого краеведческого музея (НКМ). Наиболее значимые материалы, находящиеся в ЦХАФАК и использованные нами, делятся на две группы: а) журналы Бийской городской думы - архивный фонд 175; б) формулярные списки Барнаульской городской управы - архивный фонд 219 и Бийской городской управы - архивный фонд 174.

Источники, сосредоточенные в ГАТО и использованные нами, взяты из: а) отчетов Томского губернского управления второй половины XIX -начала XX вв., содержащих информацию о деятельности обществ попечения Томской губернии - архивный фонд 3; б) фонда Томской городской думы -архивный фонд 127; в) отчетов Томской духовной консистории - архивный фонд 170.

Материалы по истории благотворительности в г. Кузнецке (ныне г. Новокузнецк) и в г. Томске получены из фондов музеев этих городов.

Информация о благотворительной деятельности, содержавшаяся в периодической печати, позволила выделить её в самостоятельную группу источников. Особую ценность для исследования благотворительности Западной Сибири имеют публикации в газетах и журналах рубежа XIX -начала XX вв.: «Алтайский крестьянин», «Православный благовестник», «Сибирский вестник», «Сибирские вопросы», «Сибирская жизнь».

Следует отметить периодические издания современного периода: журналы «Благотворительность», «Благотворительность в Сибири», «Сибирская старина», «Милосердие» и газеты «Губернские ведомости», «Красное знамя», «Кузнецкий рабочий», «Томские ведомости».

Большую значимость для изучения благотворительной деятельности региона имеют опубликованные материалы в сборниках Алтайского краевого краеведческого музея - «Алтайский сборник» и «Краеведческие записки», а

также ежегодник Тюменского областного краеведческого музея и материалы докладов и сообщений «Словцовские чтения».

Цепным источником является «Летопись города Барнаула», изданная в 1994 г. под редакцией А. М. Родионова, в которой имеются факты о благотворительной деятельности жителей города Барнаула.

Следует выделить как отдельный вид источников законодательные акты современного периода, к которым относятся: Федеральный закон «О благотворительной деятельности и благотворительных организациях», принятый в РФ в 1995 г.; Кузнецкие акты (сборник документов под редакцией В. А. Волчека); Федеральный закон «Об объектах историко-культурного наследия» от 25.06.2002 г.

В диссертации использовались также опубликованные воспоминания, касающиеся благотворительной деятельности западносибирского купечества. К числу таких источников относятся воспоминания Г. С. Батенькова, Н. М. Чукмалдина, опубликованные записки кузнецкого купца И. С. Конюхова.

В целом, указанные группы источников содержат необходимую и ценную для нашего исследования информацию, позволяющую воссоздать целостную картину возникновения и состояния феномена благотворительной деятельности в отношении историко-культурного наследия.

Проблема настоящего исследования вытекает из противоречия, имеющего место между степенью актуальности благотворительной деятельности, её значимостью в современной отечественной культуре и недостаточностью её исследованности в культурологическом дискурсе, в частности в отношении к историко-культурному наследию.

Хронологические рамки диссертации охватывают период с конца XVIII в. до начала XX в. (до 1917 г.). Нижняя граница исследования определена тем, что именно с XVIII веком исследователи связывают появление фактов общественной и частной благотворительности в Западной Сибири. Ограничение верхней границы началом XX века обусловлено тем,

что произошедшие в это время социально-экономические изменения в российском обществе вызвали наиболее значительный рост благотворительных организаций, заметную активизацию частной благотворительности, а затем, после установления советской власти в центральной России и Сибири, её длительное прекращение. Состояние благотворительной деятельности в Западной Сибири после Октябрьской революции 1917 г. и до настоящего времени - это предмет отдельного исследования.

Территориальные рамки изучаемого региона охватывают в современных границах следующие территории - это Алтайский край, Кемеровскую, Новосибирскую, Омскую, Томскую, юг Тюменской области и Красноярского края, т.е. ту территорию, которая в XVIII - начале XX вв. была наиболее густо заселена и экономически освоена, где были сосредоточены объекты культуры, науки, образования, где наиболее интенсивно развивалась благотворительная деятельность.

Объектом исследования является благотворительность как историко-культурный феномен.

Предметом исследования являются особенности благотворительной деятельности в Западной Сибири конца XVIII - начала XX вв. в отношении к историко-культурному наследию.

Целью диссертационного исследования является раскрытие сущности и обоснование значимости благотворительной деятельности в культуре Западной Сибири конца XVIII - начала XX вв.

Достижение этой цели предполагает постановку и решение в диссертационном исследовании следующих задач:

1. Проследить эволюцию содержания понятия «благотворительность» и рассмотреть толкование таких понятий как «милосердие», «меценатство», «спонсорство».

2. Выявить и исследовать исторические этапы развития благотворительности, дать периодизацию формирования благотворительной деятельности в контексте историко-культурологического дискурса и определить их отличительные черты по отношению к формированию российской благотворительности.

¹ 3. Выявить факты и определить направления благотворительности в

отношении историко-культурного наследия Западной Сибири в конце XVIII - начале XX вв.

4. Исследовать и обосновать структуру ценностно-мотивационных
оснований западносибирской благотворительности.

5. Выявить и классифицировать историко-культурные объекты,
созданные или содержавшиеся на средства благотворителей Западной
Сибири конца XVIII - начала XX вв.

6. Определить вклад сибирских благотворителей в развитие музейного
* дела и сохранение историко-культурного наследия региона.

Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем:

1. Исследована эволюция понятия «благотворительность» и
содержание таких понятий как «меценатство», «милосердие»,
«спонсорство».

2. Выявлены исторические этапы и дана периодизация формирования
благотворительной деятельности в контексте мирового историко-
культурологического дискурса и их отличительные черты по отношению к

¹ формированию российской благотворительности. Первый этап нерегламентированная благотворительность, характерная для периода становления государственных отношений. Второй этап - государственно-регламентированная благотворительность с XVI - по первую половину XIX вв. Третий этап - общественная и частная благотворительность - вторая

половина XIX - XX вв. Четвертый этап - возрожденная благотворительность , в современной России - с 1992 г. и по настоящее время.

3.   Выявлены и введены в научный оборот факты благотворительной
деятельности,    а    также    определены    направления    благотворительной
деятельности,   получившие   наибольшее   распространение   и   развитие   в
Западной   Сибири конца XVIII -        начала XX вв.:   пожертвования на
возведение культовых сооружений; оказание помощи сиротам, неимущим,
престарелым   и   лечебная   помощь;   попечение   начального   просвещения;
благоустройство городов; создание театров и музеев.

4. Исследована и обоснована структура ценностно-мотивационных
_х оснований благотворительной деятельности, а также выявлена её специфика

в Западной Сибири конца XVIII - начала XX вв., которая отражалась в следующих категориях благотворителей: а) следовавших религиозному мотиву, б) утверждавших себя как личность (личностный мотив), в) стремящихся получить социальный статус (статусный мотив), г) стремящихся оставить память о себе (мемориальный мотив).

5. Выявлены историко-культурные объекты, созданные или
содержавшиеся на средства благотворителей Западной Сибири конца XVIII -
начала XX вв. Разработана их классификация: культовые объекты (соборы,
церкви, часовни, костелы, мечети и т.п.); гражданские объекты - богадельни
и просветительско-административные учреждения (казначейство, больница,
школа, училище, народный дом).

6. Определен вклад благотворителей Западной Сибири конца XVIII -
начала XX вв. в создание и сохранение историко-культурного наследия
региона, в развитие музейного дела и дана оценка его социокультурной
значимости. Что позволяет рассматривать благотворительность как
определенный феномен культурного состояния сибирского общества.

7. Раскрыты приоритетные возможности культурологического подхода в исследовании благотворительности как исторического социокультурного феномена.

Положения, выносимые на защиту:

1. Культурологический подход, на основе которого исследованы
социокультурные аспекты филантропии, выступает наиболее адекватной
научной базой для изучения благотворительности в Западной Сибири конца
XVIII - начала XX вв. как историко-культурного феномена и позволяет
рассматривать филантропию как комплексную социокультурную систему,
выполняющую специфические функции сохранения культурных традиции
общества и социальной памяти общества.

2.               Зависимость благотворительной деятельности   от политических,
экономических, культурных процессов, происходящих в обществе, позволяет
установить некоторые,   наиболее устойчивые формы   её   существования:
нерегламентированная                   благотворительность;                  государственно-
регламентированная    благотворительность;     общественная     и     частная
благотворительность;   возрожденная   благотворительная   деятельность   в
современной России.

3.       Многозначность содержания понятия «благотворительность» может
свидетельствовать   о   противоречивом   социокультурном   развитии   этого
явления.    Развитие   благотворительности    в   России    не    всегда   было
поступательным процессом, а сопровождалось периодами подъёма и упадка.

4. Благотворительная деятельность в Западной Сибири в конце XVIII -
начале XX вв. реал изо вы вал ас ь в тех же направлениях (строительство
культовых зданий, школ, больниц, богаделен, открытие музеев и т.д.), что и в
Центральной России, но имела свою региональную специфику. Так, в
отличие от европейской России, в Сибири слабая экономическая база
дворянства по сравнению с местными предпринимателями (купцами) явилась
одной из причин сосредоточения филантропической деятельности в руках

представителей третьего сословия, ставшими главными субъектами благотворительности.

5. Возрождение благотворительной деятельности, основные положения которой эксплицированы из контекста историко-культурологического дискурса, является одним из средств преодоления духовного кризиса в современной социокультурной российской реальности. Благотворительность призвана не только сохранять культурное национальное наследие, но, и служить условием демократизации социальной жизни и гуманизации межчеловеческих отношений. А также являться гарантом общественного контроля государственной политики по отношению к историко-культурному наследию.

Методологическая основа исследования.

В диссертации, при изучении фактического материала по установлению и систематизации фактов благотворительности, использован культурологический подход как совокупность методологических приёмов, обеспечивающих анализ любой сферы социальной жизни, в том числе и сферы благотворительности, через призму системообразующих базовых культурологических понятий.

Культурологический подход позволяет изменить традиционное представление о ценности благотворительности как исключительно информационно-знаниевой или событийно-фактологической. Данный метод позволяет расширить бытовавшую сугубо историческую трактовку благотворительности и понимание ее антропо-культурных основ, представить филантропическую деятельность как способ сохранения и обновления культурных традиций общества.

Культурологический подход, применяемый в контексте решения проблем философии, аксиологии, истории культуры, этики, позволяет использовать его и в процессе достижения обозначенных целей настоящего

исследования. Его междисциплинарность соответствует характеру исследуемой проблемы.

Формой актуализации культурологических идей в работе явились:

а) кросс-культурный подход, представляющий совокупность методов
описания, сравнения и изучения культурных различий сообществ,
особенностей влияния социокультурной среды и индивидуального
культурного опыта на благотворительную деятельность;

б) некоторые формы и варианты культурной психологии, позволяющие
реконструировать мотивацию благотворительной деятельности,
структурируя её развитием жизненных событий;

в) интегративный культурофилософский подход: соединение идей
культурологии и культурной антропологии с основными концепциями
современного гуманитарного познания.

Одним из главных методологических принципов в данной работе является аксиологической подход, позволяющий рассматривать благотворительную деятельность, прежде всего как значимую социальную ценность.

При реконструкции исторических событий, связанных с проявлением фактов благотворительности в отношении историко-культурного наследия, использовался метод системного подхода к историческим явлениям. Системный метод рассматривает социальные явления как совокупность взаимосвязанных и соподчиненных элементов (подсистем).

Используемый нами историко-генетический метод предполагает рассмотрение исторических феноменов в их возникновении и развитии в конкретной форме, отображающей специфику человеческого общества в конкретных исторических обстоятельствах.

Сравнительно-исторический метод использовался в процессе сопоставления различных форм благотворительной деятельности на разных

исторических этапах ее развития, а также при разработке вопросов периодизации благотворительности.

Теоретическая и практическая значимость работы состоит в том, что диссертационное исследование, являясь результатом исследования исторических этапов и соответствующих им форм и видов филантропии, раскрывает новые аспекты историко-культурологического понимания феномена благотворительности. В связи с этим, работа носит не только исследовательский, но и методологический характер.

В рамках культурологического подхода функции и задачи благотворительности приобретают объяснение, отличающееся от того, какое обычно встречается в исторической науке при исследовании конкретных фактов и реальных событий в культурном процессе. Применение разнообразных приемов культурологического анализа благотворительности, позволяет не только сделать вывод о недостаточности, существующей историко-научной парадигмы её исследования, но и дать характеристику особенностей благотворительности и её значимости, показать культуроёмкость этого социального феномена.

, Диссертация актуализирует прогрессивные идеи зарубежных и

отечественных мыслителей о благотворительной деятельности, рассматривая их в социокультурной парадигме соответственно различным историческим этапам развития культуры и общественного сознания.

Материалы работы раскрывают социокультурную значимость благотворительной деятельности в Западной Сибири конца XVIII - начала XX вв. и создают основу для развития региональной культурной политики и стратегии для привлечения дополнительных внебюджетных средств в сферу сохранения и использования историко-культурного наследия. Благотворительная деятельность в Западной Сибири представлена как специфическое культурное явление.

Проведенное исследование расширяет область культурологического ¹ знания и проблемное поле междисциплинарного взаимодействия истории, философской антропологии, этики, а также обеспечивает новый теоретический вектор исследований культуры Сибири.

Основные положения диссертации стали основой авторских учебных и методических пособий по культурологии: «Благотворительность в Западной Сибири конца XVIII - начала XX вв. как историко-культурный феномен»; «Актуализация историко-культурного наследия в курсе «Культурология»; «Рабочая тетрадь по культурологии для студентов 1 курса дневного отделения». В дальнейшем они могут быть использованы в лекционных и * семинарских занятиях по культурологическим, историческим, философским и антропологическим дисциплинам.

Возможно использование результатов диссертационного исследования для формирования региональных программ и проектов по развитию культуры, а также взаимоотношений местной власти с потенциальными спонсорами.

Апробация работы.

Основные положения диссертационной работы были представлены на:

• VI Всероссийской конференции участников туристско-
¹ краеведческого движения «Отечество», 9-13 марта 1998 г.,

Москва;

• Научно-практической конференции, посвященной 380-летию г.
Кузнецка «Сибирский город вчера и сегодня», 22-25 июня 1998
г., Новокузнецк;

• Региональной научной конференции студентов, аспирантов,
учёных «Наука и молодёжь»: проблемы, поиски, решения», 15-20
апреля 2001 г., Новокузнецк;

Региональной научно-практической конференции «Социальная доктрина русской православной церкви и современное российское общество», 22-23 ноября 2001 г., Кемерово;

IV Международной научно-теоретической конференции «Образование и наука в III тысячелетии», 25-25 апреля 2002 г., Барнаул;

Всероссийской научно-практической конференции «Милосердие и благотворительность в российской провинции», 22-23 марта 2002 г., Екатеринбург;

Региональной научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Наука и молодёжь»: проблемы, поиски, решения», 23-25 апреля 2002 г., Новокузнецк;

I научной конференции аспирантов и соискателей КемГАКИ, 11-
14 февраля 2002 г., Кемерово;

Региональной научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Наука и молодёжь»: проблемы, поиски, решения», 23-25 апреля 2003 г., Новокузнецк; Научно-практической конференции «Кемеровской области - 60 лет», 25 апреля 2003 г,, Кемерово;

II научной конференции аспирантов и соискателей
«Методология и методы гуманитарных и социальных
исследований», 25 февраля 2003 г., Кемерово;

Межвузовской научной конференции аспирантов и соискателей «Актуальные проблемы социокультурных исследований», 17 марта 2005 г., Кемерово.

Межрегиональной научно-практической конференция

аспирантов, соискателей «Актуальные проблемы

социокультурных исследований», 17 марта 2006 г., Кемерово.

21 Глава 1. Благотворительность как культурно - исторический феномен.

В первой главе диссертационного исследования предпринята попытка рассмотреть становление и развитие благотворительности как историко -культурного феномена. Представлена история исследований благотворительной деятельности (§1); на основе анализа представлений о филантропии отечественных и зарубежных исследователей показаны этапы формирования благотворительной деятельности и эволюция понятия «благотворительность» (§2); выявлена ценностно - мотивационная ¹ структура благотворительной деятельности в Западной Сибири дореволюционного периода (§3); рассмотрены традиции региональной филантропии и определены её особенности (§4).

§1. Отечественные исследования истории благотворительности. 1.1. Историография благотворительной деятельности в России.

Рассматривая благотворительную деятельность как всеобщее историческое явление в культуре, будет оправданным обращение к трудам ученых дореволюционного, советского и современного периодов, изучавших феномен филантропии в России, в общем, и в Западной Сибири, в частности.

Теоретическое исследование истории благотворительности в России

началось гораздо позже практической деятельности. Одной из первых

публикаций по данной проблеме считается работа А. Стога «Об

общественном призрении» [163], опубликованная в 1818 году, в которой

¹ автор предпринял попытку показать эволюцию государственной поддержки

нуждающихся. До середины XIX века эта работа, по-видимому, являлась единственным исследованием, посвященным данному вопросу.

На рубеже XIX - начала XX века появляются работы, посвященные

, исторической реконструкции благотворительной деятельности. Так, вопросы частной и общественной благотворительности нашли отражение в публикациях Е. Д. Максимова [ИЗ].

Известный русский историк В. О. Ключевский, исследуя методологию социального призрения в работе «Добрые люди Древней Руси», сформулировал важнейший вывод о том, что на Руси благотворительность была не столько вспомогательным средством общественного благоустройства, сколько необходимым условием личного нравственного здоровья [96, с. 2].

, Значительным трудом можно назвать монографию Н. О. Лосского

«Условия абсолютного добра», в которой приводится мысль о том, что многие поступки, в том числе, по мнению диссертанта, благотворительные деяния, совершаются человеком, по-видимому, вполне бескорыстно, без всякого мотива личного интереса, личной пользы или выгоды [112, с. 25].

Теоретический анализ феномена благотворительности как социокультурного явления был предпринят отечественным дореволюционным исследователем П. И. Георгиевским [11]. В работе «Призрение бедных и благотворительность» он рассматривает вопросы оказания помощи

, неимущим в различные исторические эпохи на примере европейских государств и России. Предметом исследования автора являются в основном вопросы, касающиеся того, как должна оказываться помощь и кем должна быть она организована для достижения наилучших результатов.

Изучение благотворительной деятельности проводили не только светские ученые, но также и исследователи церковной филантропии. Исследование церковного призрения осуществил С. Г. Руикевич [21]. Генезис и развитие благотворительности изучали В. М. Бензин [3], А. Н.

Кудрявцев [14], Они выводили истоки благотворительного феномена из опыта раннехристианских общин.

В результате, несмотря на наличие публикаций, многие вопросы о благотворительной деятельности в Российской империи были не исследованы или недостаточно исследованы. К их числу относятся такие, как деятельность губернских благотворительных обществ и организаций, роль в развитие культурной жизни регионов губернаторов. Одним из нераскрытых вопросов являются направления деятельности Императорского Русского Географического Общества и состав подотдела Западно-Сибирского отдела Русского Географического Общества.

Можно констатировать, что феномен дореволюционной отечественной благотворительности не исследовался в советский период, так как противоречил идеологическим установкам отечественной историографии. Толковые словари и энциклопедии, если и упоминали такое явление, как благотворительность, то давали ей негативную оценку, либо рассматривали филантропию как «пережиток старого общества» [124, с, 320]. В подтверждение приведем следующее определение благотворительности: «Благотворительность - это одно из средств буржуазии маскировать свой паразитизм и своё эксплуататорское лицо посредством лицемерной, унизительной помощи бедным в целях отвлечения их от классовой борьбы» [103, с. 419].

Подобным образом велось изучение системы взглядов буржуазных идеологов о природе и сущности филантропии. Особо следует отметить работу С. В. Воронина «Теория филантропии» [72], опубликованную в 1981 году, где дан анализ различных трактовок мотивов благотворительной деятельности зарубежными авторами. К сожалению, С. В. Воронин, ограниченный идеологическими установками советского государства, не смог представить в полной мере объективную картину исследований благотворительности.

Из-за негативного отношения к благотворительности, которое культивировалось в советском обществе на протяжении многих лет, не упоминается о роли меценатов в создании музеев России в статье А. М. Разгона, посвященной итогам развития музейного дела в России к началу XX в. [145].

Из опубликованной литературы видно, что в России советского периода не существовало интереса к изучению благотворительной деятельности, как своего времени, так и предшествующих исторических периодов. Освещение вопросов филантропии в значительной степени зависело от идеологических и политических установок в стране.

Исследование дореволюционного опыта российской

благотворительной деятельности начинается в конце 80-х - начале 90-х годов XX века. Значительным вкладом в изучение истории дореволюционной благотворительности стала монография А. Н. Боханова «Коллекционеры и меценаты в России» [60], изданная в 1989 г., в которой проблема благотворительной деятельности раскрывалась на примере жизни и деятельности выдающихся русских меценатов К. Т. Солдатенкова, братьев Третьяковых, Саввы Морозова и Савпы Мамонтова. Автор отмечает, что забвение коснулось тех, кто не принадлежал к числу заметных общественных и государственных деятелей, мыслителей, писателей, артистов, художников: «Необходимо вернуть из исторического небытия не только отдельных деятелей, но и целые исторические пласты российской действительности, придавшие ей яркие, а часто и неповторимые черты. Среди них - феномен отечественной благотворительности, которую необходимо рассматривать как особое социальное явление» [60, с. 171]. К достоинствам работы следует отнести изучение причин, способствовавших появлению в России коллекционеров и меценатов из числа предпринимателей. А. Н. Боханов отмечает отсутствие возможности заслужить общественное признание своей профессиональной деятельностью, что заставляло предпринимателей

уходить в иные области, пользовавшиеся большим общественным престижем

¹ [60,с.8].

Большое значение для понимания опыта дореволюционной благотворительности имеет работа П. А. Бурышкина «Москва купеческая» [66], разрушавшая укоренившийся в общественном сознании образ купца -предпринимателя из «тёмного царства». В ней определены ценностно -поведенческие стереотипы московской буржуазии, среди которых П. А. Бурышкин выделяет благотворительность как «значительное общественное явление» [66, с. 24]. Автор исследует причины появления в капиталистическом обществе филантропии, указывая, что

⁽ благотворительность становилась неким «регулятором» социального равновесия, часто неосознанным средством устранения общественно эмоционального дискомфорта, возникающего в результате несправедливого соотношения труда и присвоения [66, с. 25].

Заслуживает внимания публикация Я. Н. Щапова [199]. В ней автор впервые высказал мнение о необходимости многоаспектного изучения истории благотворительности, которая может быть не только интересна, но и практически полезна в «наше время, когда создаются новые формы социальной и духовной помощи нуждающимся» [199, с. 87]. Раскрывая

¹ основную причину распространения в стране и её регионах благотворительности, он пишет: «Развитие капитализма в России привело к противоречивым явлениям. С одной стороны, это усиление социальной поляризации и увеличение числа лишенных традиционных основ жизни и источников существования людей, требовавших особого внимания общества. С другой стороны - выход на общественную арену разночинных слоев, появление национальных буржуазных деятелей, лишенных в условиях самодержавного государства политических прав, но достаточно обеспеченных для осознания на основе частной инициативы и на доходы,

получаемые от капиталистических предприятий, развернуть новые формы помощи лишенным возможности нормального существования)^ 199, с. 86].

Исследование значительного материала о культурно - исторических предпосылках и традициях развития благотворительности в России содержится в книге «Теория и методика социальной работы», написанной коллективом авторов под редакцией В. И. Жукова [169]. В работе дан анализ исторических документов Древней Руси и рассмотрены основные вехи становления и развития благотворительной деятельности. Отмечены основные традиции благотворительных обществ и их проявление в современных условиях. Как, например, общественная и частная благотворительность.

Вопросам изучения мотивов и вклада династий русских благотворителей в развитие отечественной культуры посвящена работа А. А. Аронова [47]. В ней автор характеризует «золотой век» меценатства в России, подчеркивая то обстоятельство, что пожертвования меценатов нередко были основным источником развития целых отраслей народного хозяйства, например здравоохранения. Особо подчеркивает А. А. Аронов заслуги в благотворительной деятельности отечественных капиталистов -старообрядцев. Автор называет имена представителей крупной буржуазии Шелапутиных, Рахмановых, Пуговкиных, Бутиковых, Кузнецовых, Рябушинских, Рязановых и других, много сделавших на поприще меценатства.

В 1996 году, среди опубликованных работы о благотворительности, следует выделить две, посвященные истории московского купечества -исследователя Ю. А. Петрова [131, 132] и портретам российских «Медичи» -ученого М. Л. Гавлипа [73]. Главное достоинство этих публикаций состоит в том, что авторы дали объективную оценку мотивам благотворительной деятельности.

Большое значение для понимания роли российских предпринимателей в развитии национальной культуры в конце XIX - начале XX века имеют факты частной благотворительности и меценатства, проанализированные Е. П. Хорьковой [183]. В монографии дается сравнение мотивов меценатства на Западе и в России. Е. П. Хорькова указывает, что меценатство на Западе наряду с нравственными, имело и юридические основания, например, снижение налогов или освобождение от них. В России оно чаще было связано с религиозными, нравственными понятиями, подчинялось требованиям общества. Если на Западе общество стремилось освободиться от влияния церкви, то в России наоборот, это влияние возрастало, оказывая большое влияние на общественную жизнь индивида.

Большую научную ценностью представляют работы Р. Г. Апресяна [44,
45], дающие методологическую основу для исследования
благотворительности. В них рассматриваются понятие

«благотворительность» (филантропия) и ситуации проявления благотворительной деятельности. Основная мысль автора этих работ заключается в том, что «филантропия направлена на общее благо» [45, с. 52]. Р. Г. Апресян проанализировал критику в адрес филантропии, рассмотрев типичные аргументы, выдвигавшиеся против благотворительности. Ученый указывает на существование двух точек зрения на сущность филантропии. Согласно пролетарско-классовой идеологии, филантропия не исправляет, а только усугубляет положение бедных и обездоленных людей. Особенности утилитаристской критики благотворительности заключаются в том, что формы помощи должны быть различными, как в плане объекта (кому помогают) и предмета (чем помогают) помощи, но и в плане социальных функций самой помощи (какие задачи решаются).

Важным вкладом в изучение проблемы благотворительности является монография В. Л. Прохорова «Российское предпринимательское благотворение; неизвестные страницы XIX - начала XX вв.» [140]. В ней

имеется один из разделов, посвященный социальным истокам благотворительности. Основное внимание автор сосредоточил на сущностных социально - исторических критериях благотворения. В. Л. Прохоров делает вывод о том, что главным, определяющим социальным критерием квалификации деятельности как благотворительной является наличие общественнополезной цели [140, с. 186].

К числу работ исследовательского характера следует отнести публикацию В. Г. Афанасьева и А. Р. Соколова [48], которые одними из первых в современной научной литературе предприняли попытку рассмотреть в историографическом плане проблему становления и развития благотворительности в России, уделив особое внимание её состоянию в XVIII - начале XX вв. Авторы считают необходимым дать краткое представление о том, что такое благотворительность, анализируя энциклопедические издания дореволюционного и советского периодов.

Одной из основных тем исследования в сборнике «Духовно -культурные процессы в современной России» [88] является анализ основных этапов становления системы государственного призрения и частной благотворительности. Отмечается, что частная благотворительность стала зарождаться с конца X века, с принятием христианства на Руси, в то время как основы начала государственной системы общественного призрения были заложены гораздо позже, Петром I. В работе выделены три побудительных мотива благотворительной деятельности русских филантропов: патриотизм, религия и желание получить социальные, налоговые льготы. Внимание уделено двум категориям благотворителей - это меценат-организатор, меценат-коллекционер.

Возникновения феномена благотворительности в России и становление традиций филантропии на Дальнем Востоке, представлена в работе А. А. Бслоусова [51]. Ученым отмечаются мотивы благотворительности,

распространившейся на Дальнем Востоке, среди которых он особенно выделяет гражданский и нравственный долг.

В ряде своих трудов затронул проблемы развития благотворительности П. В. Власов. Он начинал с исследования благотворительных заведений Москвы, и перешёл к изучению исторического опыта благотворительности и милосердия в России [70, 71]. И сделал выводы о том, что благотворительность была не столько средством общественного благоустройства, сколько необходимым условием личного нравственного здоровья: она больше была нужна самому нищелюбцу, чем нищему [71, с. 12].

Некоторый дополнительный материал по истории благотворительности в России и по дефинициям «благотворительность», «филантропия», «меценат», «спонсорство» содержится в работе А. 10. Горчевой [82]. Важный аспект исследований А. 10. Горчевой - закон «О благотворительной деятельности и благотворительных организациях», принятый в РФ в 1995 году. Она делает вывод о том, что Закон точно определяет понятие благотворительной деятельности, тем не менее, до 1917 г., в Российской империи, более подробно объяснялись не только особенности благотворительных обществ и организаций, но и виды контроля над этой деятельностью и пути движения благотворительных капиталов. Это позволяет глубже исследовать сущность филантропической деятельности.

История благотворительности в дореволюционной России стала предметом исследований современных зарубежных ученых. В статье Г. Н. Ульяновой дан анализ работ американских ученых (У. К. Джордана, Б. К. Мэдисон, Д. Л. Рэнсела и др.) созданных в 80-е - 90-е годы XX века и посвященных проблеме благотворительности [176]. Автор отмечает глубокую проработку представителями американской гуманитарной науки некоторых аспектов истории русской благотворительности, сгруппированных по трем направлениям: история отдельных

благотворительных заведений; социально-психологические особенности практики благотворительности; роль женщин в филантропической деятельности.

Большое значение для исследования имели труды тех, кто занимался проблемами изучения духовных и социально-психологических мотиваций благотворительной деятельности. Это публикации М. Л. Гавлина [73], А. Глаголева [78], Л. Е. Душацкого [89], А. Л. Свердловой [151], Ю. Н. Тазьмина [167], и др. В статье А. Глаголева [78], изданной в 1994 году, рассматриваются три важнейших стимула благотворительной деятельности (религиозность, патриотизм, социальные льготы) и соответственно три группы русских филантропов конца XIX - начала XX вв. Рассматривая побудительные мотивы благотворительной деятельности, автор делает вывод о том, что в большинстве случаев действовали одновременно как эгоистические, так и альтруистические мотивы.

Масштабам благотворительной деятельности второй половины XIX -начала XX вв. посвящена работа М. Л. Гавлина [73], в которой рассмотрены не только мотивы филантропии на примерах известных российских меценатов (К. Т. Солдатенков, П. М. Третьяков, П. И. Щукин, С. И. Мамонтов, С. Т. Морозов), но и причины, способствовавшие развитию феномена благотворительности.

К работам методологического характера относится статья Л. Е. Душацкого [89], в которой анализируются ценностно - мотивационные доминанты современных российских предпринимателей.

Серьезным вкладом в изучение истории меценатства в России стала небольшая по объему публикация А. Л. Свердловой [151]. В ней автор выявила динамику развития деятельности предпринимателей - меценатов и сделала важные выводы о социальных функциях меценатства.

Историографический обзор мотивов филантропии представлен в статье Ю. Н. Тазьмина [167]. Автор в рамках данной работы попытался определить

с точки зрения социологии мотивы благотворительной и меценатской деятельности предпринимателей царского периода.

Особое поле исследовательских материалов представляют диссертации по истории благотворительной деятельности в России. В работе Л. А. Темниковой «Благотворительность в контексте духовного развития общества» [168] обосновывается положение о необходимости возрождения изначального смысла «благотворительности», «благотворителя», «милосердия» не только в сознании, но и в практической деятельности, в реальных взаимоотношениях людей. В диссертации автор раскрывает одну из важных социокультурных особенностей российской благотворительности, которая заключается в пассивно - иждевенческой направленности. Отдельная глава посвящена выявлению и характеристики традиций благотворительности в дореволюционной России - филантропическая деятельность органов государственного управления, частная и церковная благотворительность. Л. А. Темникова, анализируя источники финансирования благотворительных учреждений, указывает, что важная роль в становлении и развитии частной благотворительности принадлежала купечеству, которое вносило пожертвования в благотворительные учреждения всех типов и направлений.

Кандидатская диссертация Е. 10. Горбуновой «Благотворительность в России и её роль в общественно - культурной жизни на рубеже XIX - XX вв.» [81] представляет собой исследование, в котором проанализированы основные тенденции в развитии общественно - благотворительного движения. Изучен вклад филантропии в развитие таких областей российской культуры, как поддержка научных изысканий и организация музейного дела в Москве. В работе представлена история создания и деятельность «Общества для содействия успехам опытных наук». Особое внимание уделено открытию общественно - полезных культурных учреждений, в частности, Третьяковской и Цветковской галереи, театральному музею

Бахрушина, музею изящных искусств при Московском университете (ныне музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина).

Проблемам развития меценатства в современной России посвящена работа И. С. Ждановой [90], Автор отмечает, что в условиях современной экономической нестабильности, когда выделяются незначительные бюджетные средства на культуру, на первый план выходят структуры частного бизнеса, спонсоры, которые, жертвуя средства на науку, искусство, образование, действуют не бескорыстно, думая, прежде всего о рекламе, имидже, налоговых льготах.

Положительным моментом является то, что в начале XXI века появились работы, посвященные региональной благотворительности. К их числу относится диссертационное исследование Н. Д. Нагайцевой «Благотворительность в Забайкалье в XIX в.: исторический аспект» [120]. В работе рассматриваются формы и виды благотворительности второй половины XIX века. Отмечается, что филантропия в указанном регионе развивалась по тем же направлениям, что и в центральной России, но имела отличия, исходящие из территориальных, геополитических, национальных, географических, климатических и демографических условий.

Следует отметить появление в последнее время первых учебных пособий, посвященных истории благотворительности в России. В учебном пособии «Милосердие», изданном под редакцией М. П. Мчедлова [118], особое внимание уделяется благотворительной практике религиозных организаций различной конфессиональной принадлежности. В работе Т. Б. Кононовой «Очерки истории благотворительности» [100] рассматриваются перспективные направления развития благотворительности и социальной защиты населения в современный период.

Таким образом, отечественная историография благотворительной деятельности насчитывает сотни наименований: от фундаментальных исследований до публицистических выступлений в периодической печати.

Однако проблема сохранения и использования историко-культурных объектов, нашедшая своё выражение в деятельности благотворителей Западной Сибири конца XVIII - начала XX вв., в настоящее время остаётся далеко не изученной.

1.2. Историография благотворительной деятельности в Западной

Сибири.

Для исследования филантропии большое значение имеют работы, посвященные истории благотворительности в Сибири, авторы которых высказали немало продуктивных идей относительно её мотивов, направлений и форм.

Точкой отсчёта в историографии благотворительной деятельности Сибири, видимо, следует считать справочное издание чиновника особых поручений С. Соболева «Благотворительные учреждения Томской губернии» [23], изданное в 1895 году. С. Соболев приводит полные и точные сведения о существующих в Томской губернии благотворительных обществах и учреждениях, открытых по распоряжению правительства, городскими и сельскими обществами, а также частными лицами. Исследователь отмечает отличительную черту томской благотворительности. Так, в отличие от благотворительных учреждений Сибири, которые в основном возникали на частные пожертвования, в Томской губернии только немногие благотворительные учреждения возникали на средства одного лица, большинство учреждений с благотворительным характером обязаны своим возникновением и содержанием пожертвованиям со стороны масс. В вышеназванной работе изложен материал по учреждениям приказа Общественного призрения (богадельни, больницы, приюты), отмечены церковно-приходские попечительства и благотворительные общества попечения о начальном образовании.

В Сибири заявленная тема долгое время не вызывала особого интереса, публикации по проблеме благотворительности носили информационный характер и ограничивались сведениями о частных пожертвованиях, публикуемых в «Сибирском вестнике» [1], «Сибирской жизни» [4, 24], «Сибирских вопросах» [17, 18] и т.д.

Более серьезный интерес к проблеме можно обнаружить в работах областников А. В. Адрианова [2], К. Н. Евтропова [12], Н. М. Ядринцева [40]. Они первыми отметили филантропическую деятельность, проявленную представителями третьего сословия (купцами). В работе А. В. Адрианова «Томская старина» [2] описывается деятельность томских купцов, по словам В. П. Бойко, в духе «доброй патриархальщины» [58, с. 5]. Приводимые А. В. Адриановым сведения дают представление о фамилиях, составлявших, по словам автора, «лучшее украшение» Томска: Поповых, Филимоновых, Горохова, Асташева, Тецкова, Родионова, Пастухова и многих других [2, с. 67].

Придерживался положительной оценки роли купцов-предпринимателей в благотворительности Сибири К. Н. Евтропов. Он, как и другие областники, рассмотрел влияние представителей третьего сословия на развитие культуры удаленного от центра России региона [12].

Таким образом, работы дореволюционных авторов оставили след в изучении истории благотворительной деятельности Западной Сибири. Но характеристика сибирской благотворительности, её направлений и форм была только намечена.

В советский период исторический опыт благотворительности рассматривался с классовых позиций, как элемент чуждой буржуазной культуры, поэтому феномен российской благотворительности, в целом, и сибирской, в частности, не изучался. Однако имеются несколько исследований, посвященных истории создания музеев Сибири, в которых косвенно затрагивается тема благотворительности.

Большой фактический материал по истории создания музеев Сибири XIX века содержится в статьях Д. А. Равиковича, опубликованных в 1957, 1960 годах [141, 142]. В них автор, опираясь на идеологические установки своего времени, обобщил огромный материал по дореволюционному периоду. Он сделал вывод о том, что деятельность сибирских музеев в значительной степени основывалась на частной инициативе и частной благотворительности [141, с. 191]. Но заметного вклада в разработку самой проблемы сибирской филантропии эти работы не внесли.

Лишь в 1990 году была опубликована книга Н. Полуниной и А. Фролова, посвященная российским просветителям [137]. Авторы отдают долг памяти основателю Минусинского музея Николаю Михайловичу Мартьянову, благодаря которому музей стал «не без оснований одним из лучших провинциальных музеев России» [137, с. 89].

Системное исследование дореволюционного опыта благотворительной деятельности в Сибири начинается лишь на рубеже 80-х - 90-х годов XX века. Заметным вкладом стала четырех томная «Краткая энциклопедия по истории купечества и коммерции Сибири», написанная коллективом авторов под руководством Д. Я. Резуна [104]. Большинство статей посвящено отдельным предпринимателям и купеческим династиям, зарекомендовавшим себя в филантропической деятельности.

Полезным и перспективным направлением в изучении биографий сибирских благотворителей является работа Т. Сталевой «Сибирский просветитель Петр Макушин» [159], написанная в 1990 году, она отличается объективным подходом к рассматриваемым фактам и событиям дореволюционного периода. Автор приводит данные, свидетельствующие о широкой благотворительной деятельности «ревнителя света» - Петра Ивановича Макушина.

Истории региональной благотворительности посвящен ряд работ современных авторов. Это фундаментальные труды В. П. Бойко, богатые

фактическим материалом [55, 56, 57, 5S]. Основной темой исследования В. П.

Бойко является выявление характерных черт купечества Западной Сибири в

конце XVIII - XIX вв. В. П. Бойко отметил благотворительность как важную

и неотъемлемую часть деятельности купечества.

Известный алтайский исследователь В. Н. Разгон в монографии

«Сибирское купечество в XVIII - первой половине XIX вв.» фрагментарно

осветил благотворительную деятельность купеческих династий г. Тары

[146].
' Образцом исследования проблем благотворительности на Алтае

является работа, написанная в соавторстве В. А. Скубневским, А. В.

Старцевым и 10. М. Гончаровым [153]. Учёные обращают внимание на

участие купечества и буржуазии в культурно-просветительской деятельности

и предпринимают попытки оценить место и роль предпринимательства в

филантропии.

Исследование традиционных форм участия сибирских

предпринимателей в общественной жизни и мотивы благотворительности

содержатся в работах Ю. М. Гончарова и А. В. Старцева [79], П. Н. * Мсшалкина [116], В. А. Скубневского [152], В. Д. Славнииа [154].

Определенный интерес вызывает исследование отдельных фигур и

семей купцов и предпринимателей. Отметим обстоятельные публикации В.

Д. Славнина об Иване Дмитриевиче Асташеве [154]; Н. М. Дмитриенко и В.

П. Зиновьева о купеческой династии Кухтериных [87]; А. В, Старцева о

бийских предпринимателях Морозовых и А. Васеневе [160, 161]; М. П, и С.

А. Шпагиных, которые составили галерею портретов томских меценатов Е.

И. Королёва, Ф. X, Пушникова, П. В. Михайлова, Д. И. Тецкова [198]; 10. М.

Беспаловой о выдающемся сибирском предпринимателе конца XIX - начала ^k XX вв. Николае Мартемьяновиче Чукмалдине [53]; А. А. Петрушина о

родословной тюменских купцов Колокольниковых [133].

Основным объектом исследования А. И. Куприянова являются

благотворительные организации Тобольска, Омска, Томска [110]. С

привлечением огромного архивного материала автору удалось показать

решающую роль филантропии в развитии городов Западной Сибири первой

половины XIX века.

Помимо указанных работ имеется большое количество публикаций, содержащих материалы об отдельных эпизодах благотворительной деятельности. Так, в статье Н. В. Мозжегоровой [119] дается характеристика основных направлений и результатов филантропической деятельности городского населения Западной Сибири в начале XIX века. Вопросам создания на средства меценатов и художественно-исторической ценности стенописи Троицкого собора г. Тобольска посвящена работа В. А. Чупииа [187]. В публикации А. В. Циркина особое внимание обращено благотворительной деятельности сибирского купечества в отношении формирования образовательной среды региона [184]. В статье Н. В. Шестаковой [197] показана просветительская деятельность сибирских музеев на рубеже XIX -XX веков.

Понимание благотворительности как способа сохранения культуры и одного из условий, обеспечивающих возможность появления ее новых форм, привело диссертанта к изучению трудов современных ученых, посвященных процессу создания музейного дела в Сибири. Среди публикаций, характеризующих деятельность музеев Сибири, следует выделить учебное пособие О. Н. Труевцевой [174]. В нем даётся историко-генетический обзор зарождения и эволюции музейного дела с древнейших времен до середины XX века. Одно из главных достоинств этой работы состоит в том, что музей представлен как целостная, искусственная (сконструированная), целенаправленная, адаптивная система [174, с. 25].

Опубликованы в научной и научно-популярной печати работы Ю. А. Абрамовой [41], об учреждении музея Общества любителей исследования

Алтая; П. Н. Мешалкина [116], о меценатах Минусинского музея; Л. С. Рафиснко [149], о создателе Барнаульского музея П. К.Фролове; А. А. и Т. В. Тишкиных [172], о вкладе интеллигенции г. Барнаула в развитие Общества любителей исследования Алтая. Труды этих авторов, выполненные на основе архивных и опубликованных источников, оказали существенное влияние на изучение проблемы становления и развития музеев Западной Сибири.

В ходе работы над исследованием феномена благотворительной деятельности Западной Сибири автору диссертации были полезны идеи Е. Г. Сырямкиной, Т. Б. Румянцевой, Т. Д. Ворониной, С. С. Кузнецова, содержащие характеристики мотивов, направлений и форм региональной филантропии [166].

В целом, анализ исследований истории благотворительной деятельности показал:

1. Отсутствие единой концепции о трансформации форм и видов
благотворительности в отечественном и зарубежном историко-
культурологическом дискурсе.

2. Имеющиеся исследования касались благотворительности в контексте
исследования общих проблем, связанных с историей российского,
западносибирского купечества или общественно - бытовой жизни горожан.

3.    Многие   стороны   благотворительности   не   получили   должного
изучения,   в   частности   отсутствуют   исследования,   посвященные   роли
благотворительной     деятельности     в     сфере     изучения,     сохранения,
популяризации историко-культурного наследия, в том числе в Западно-
Сибирском регионе.

§ 2. Этапы формирования благотворительной деятельности и эволюции

понятия «благотворительность».

В настоящее время в научной литературе существует разнообразие подходов к благотворительной проблематике. Следует отметить, что в России до середины $0-х годов XX века, в силу довлевших идеологических принципов, благотворительность оценивалась негативно. В советском обществе, как справедливо отмечал Р. Г. Апресян, любую помощь, организованную помимо государства, было принято считать аморальной, во всяком случае, унижающей достоинства человека [44, с. 56]. В Большой Советской энциклопедии 1927 г. характеристика благотворительности ограничена идеологическими и политическими установками советского периода; «В основе благотворительности лежат определенные, хотя и не всегда осознанные, классовые интересы - интересы господствующего класса, направленные к его ограждению от потрясений со стороны слоев населения, лишенных средств существования» [64, с. 466]. Начиная с Перестройки, в России произошла реабилитация благотворительности, следствием чего стало появление работ, посвященных как истории филантропии в России, так и биографиям известных благотворителей. Кроме того, работы Р. Г. Апресяна [44, 45], А. А. Гусейнова [84], М. В. Фирсова [179, 180] и др. содержали объективный анализ понятия «благотворительность», и оценку форм благотворительной деятельности. Тем не менее, в научной литературе до сих пор отсутствует единое понимание термина «благотворительность». Недостаточная разработанность понятийного аппарата создаёт затруднения как для изучения деятельности благотворителей прошлого, так и для создания современных благотворительных проектов и программ. Исходя из этого, попытаемся исследовать понятие «благотворительность», на основе рассмотрения различных форм филантропии и выявления основных этапов эволюции благотворительной деятельности вообще, и особенностей её

развития в России, в частности. По нашему мнению, в развитии благотворительности (филантропии) можно выделить следующие этапы:

1. Нерегламентированная благотворительность.

2. Государственно-регламентированная благотворительность;

3. Общественная и частная благотворительность;

4. Возрожденная благотворительность в России на современном этапе.
Характеристика периодов благотворительности.

Первый этап развития филантропической деятельности связан с нерегламентированной благотворительностью. Хронологические рамки, которого охватывают период становления государственных отношений.

В качестве одного из первых примеров архаической благотворительности исследователи рассматривают надгробные надписи на древних египетских усыпальницах. По мнению В. Л. Прохорова, это свидетельства, донесшие до современников первую четкую информацию о благотворительности [140, с. 37]. Письменные источники по Древнему Египту содержат высказывания правителя Элефантины Хархуфа: «Я давал хлеб голодному и одеяние нагому», а в «Поучении Птахотепа» говорится: «Не будь алчен по отношению к родичам своим» [67, с. 183-184]. То есть, в числе первых добродетельных качеств человека появляется благотворительность. В представлении древних египтян она трактуется как бескорыстие и вспомоществование нуждающимся.

Благотворительность входила в систему этических норм и обязанностей древнекитайского общества. В древнекитайской цивилизации любовь к ближнему, взаимоуважение и поддержка были одними из важнейших нравственных заповедей. Они вошли в понятия «гуманность» (жэнь), «справедливость и долг» (и), разработанных китайским мыслителем Конфуцием, и стали основой китайской этической системы «пяти постоянств», обозначавших гуманные отношения между ближними: «отцовская любовь, сыновняя почтительность, дружественное отношение

старшего брата к младшему, почтительное отношение младшего брата к

» старшему, согласие между супругами» [68, с. 265]. Чувство гуманности и милосердия присуще разработанному Конфуцием учению о «сяо» - сыновней почтительности. Почтительный сын должен всю жизнь преданно заботиться о родителях, прислуживать и угождать им, чтить их при любых обстоятельствах.

Согласно Конфуцию, «сыновняя почтительность и уважение к старшим - это и есть корень милосердия». Конфуций считал, что «если стремиться к милосердию, не будет зла» [185, с. 24].

Милосердие составляет сострадательное, доброжелательное,

, заботливое отношение к другому человеку. По мнению Б. Мандевиля, милосердием называется такая добродетель, при помощи которой часть искренней любви, питаемой нами к самим себе, переносится чистой и не смешанной ни с какой корыстью на других, не связанных с нами узами дружбы или кровного родства» [114, с. 150]. В практике межчеловеческих отношений милосердие реализуется в учтивости, помощи, участливости, заботе. В практике общественных отношений формой милосердия является благотворительность.

Благотворительность, милосердие, гуманность и сострадание к

_v ближнему были присущи древним индийцам. В гимнах «Ригведы» есть такие слова: «Богатства подающего не уменьшаются. Тому, кто, имея пищу, пожалеет её для слабого, просящего подаяние, кто не внемлет страждущему к нему за помощью, и кто занимается только своими собственными удовольствиями перед лицом страждущего, тому человеку не будет утешения» [144, с. 89].

С возникновением религий забота о больных и нищих, призрение сирот, облегчение участи униженных и оскорбленных, словом все акты благотворительности и милосердия стали рассматриваться как религиозно

_t обязательные поступки.

По мнению А. Швейцера, основателями этики человечности в иудаизме были пророки VII в. д. н. э. Амос и Осия [196, с. 508]. Это положение подтверждается библейскими текстами и ветхозаветной традицией. Иудеи имели представление о благотворительности. У них существовали нравственные нормы о необходимости сочувствия ближнему, оказания ему моральной и материальной поддержки. По утверждению авторов «Краткой еврейской энциклопедии», благотворительность является одним из основных предписаний иудаизма [118, с. 15]. Ветхий Завет содержит несколько законов, предусматривающих своего рода налогообложение в пользу бедных. В них говорится о необходимости не забывать, о нуждающихся в праздничные дни, не забывать о бедняках и пришельцах, т.к. сами евреи, исходя из Египта, нуждались в помощи. Благотворительность следовало проявлять по отношения к личным врагам: «Если найдешь вола врага твоего, или осла его, заблудившегося, - приведи к нему. Если увидишь осла врага твоего упавшим под ношей своею, то не оставляй его: развьючь вместе с ним» (Библия. Исх. 23,4-5).

В Талмуде благотворительность обозначается словом «цдака» (праведность или справедливость). Бедный имеет право получать, а состоятельный человек должен давать. В Талмуде расписаны правила благотворительности: кто, и каким образом обязан заниматься ею, кто имеет право пользоваться благотворительностью, каковы размеры помощи в благотворительных целях. Говоря о благотворительности евреев в древнее время, П. И. Георгиевский отмечал весьма гуманные и крайне любопытные постановления, направленные на борьбу с бедностью и к предупреждению её [11, с. 5].

Так, отчисление десятой части состояния на благотворительные цели считалось «посредственной» добродетелью, а двадцатой части и меньше -скупостью. В тоже время не советовали расходовать на благотворительность больше одной пятой части состояния, чтобы самому не обеднеть и не начать

пользоваться благотворительностью других. Нельзя делать так, чтобы благотворительность воспринималась как нечто позорящее человека: лучше, чтобы тот, кто пользуется благотворительностью, не знал о том, кто её даёт.

У древних евреев существовали различные формы проявления благотворительности; практика прощения долгов, расторжение долговых обязательств (это повторялось раз в 50 лет), благотворительные кассы, служившие для выкупа пленных и обеспечения приданного бедным невестам.

Таким образом, у последователей иудаизма благотворительность была одним из ведущих понятий в бытовой и хозяйственной сферах.

Однако впервые выделение благотворительности из многих сфер человеческого бытия в самостоятельную сферу общественной деятельности происходит в Древней Греции. Это было связано с тем, что греческое общество, накопив определённый духовный опыт, среди различных сфер общественной жизни начинает выделять особое направление, где проявляются дружеские чувства, моральные связи и отношения. Так зарождается понятие «филантропия» или «благотворительность», которое означает любовь к людям, благожелательное отношение одного индивида к другому, дружественность (philos) [46, с. 219]. По мнению французского исследователя Э. Бенвениста «philos» вместе с «aidos» (помощь), означают отношения, связанные с уважением, состраданием, помощью в беде [52, с. 161].

Аристотель рассматривал благотворительность в контексте общественной пользы, полагая, что эта деятельность, прерогатива государства, а не отдельного частного служения [46, с. 242]. Платон считал, что не следует заботиться о бедных, попавших в трудную ситуацию, подчёркивая, что «бедность заключается не в уменьшении, а в увеличении ненасытности». Однако в «Определениях» Платон не отрицает, что в обществе должно быть «добровольное благодеяние» [134, с. 430].

Как показывают тексты античных авторов, понятие «благотворительность» в античной Греции рассматривалось через такие категории, как дружба, сострадание, справедливость.

Однако помимо альтруистического начала, в идеологии античной благотворительности прослеживаются первые ростки осмысления негативных последствий, которые могут нести бескорыстная помощь и поддержка [61, с. 55-58]. Аристотель указывает на это, анализируя поступки «бедных людей», использующих не по назначению выделяе1мыс государством жертвенные деньги, предназначенные для украшения храмов и города [46, с. 242].

Истоки благотворительности в России восходят к языческим временам, когда она не являлась организованной, регулярной, а формы её носили примитивный характер. Простейшие виды благотворительности заключались в кормлении, одевании нищих, сирых и убогих.

В основе благотворительности в Киевской Руси до принятия христианства находились субъективные чувства сострадания. Человеколюбие, незлобивость, открытость души славян подтверждается документами.

Так, по договору 911 г., заключенному великим князем Олегом с греками, договаривающиеся стороны обязались: «Буде случиться россиянину, видеть в чужой земле полоненного грека, или греку россиянина, выкупать оного и отсылать в свою землю, получив в данную за него цену. Подобным образом выкупать и военнопленных и возвращать в свою их землю» [140, с. 40-41].

Аналогичен по содержанию договор, заключенный при великом князе Игоре в 945 г.: «Пленников выкупать, молодых мужчин и девок, взрослых и добрых по десяти золотых, сердовичей по осьми, старых и малолетних по пяти. Когда найдётся россиянин в рабстве у грека, как пленник или грек у россиянина, давать за него выкуп по десяти золотых» [140, с. 41].

В отличие от воинственных германцев и литовцев, - писал историк С. , М. Соловьев, - избавлявшихся от «лишних, слабых и увечных» сородичей и истреблявших пленных, наши далекие предки были милостивы к старым и малым соплеменникам, а также к пленным, которые по прошествии известного срока могли вернуться в родные места или «остаться жить между славянами в качестве людей вольных или друзей» [157, с. 91-97]. Отличаясь редким гостеприимством, восточные славяне привечали и любили странников.

Данные факты позволяют сделать вывод об объективности утверждений, связывающих становление и эволюцию благотворительности в _t России, прежде всего и исключительно под влиянием христианства.

Так ещё К. Каутский в работе «Происхождение христианства» подчеркивал, что благотворительность - как проявление сострадания к ближнему и нравственная обязанность имущего спешить на помощь неимущему появляется вместе с христианством. Он считал, что христианство «развило мораль, которая стоит выше античной, поскольку принесло с собой возвышенную гуманность, бесконечное сострадание, которое одинаково распространяется на всё, что носит человеческий образ, па низших и высших, на своих и чужих, на врагов и друзей» [94, с. 148].

Вместе с тем, история первых христианских общин, действовавших в Римской империи, показывает, что и христианство внесло новизну в представления о благотворительности.

«Агапе», или любовь к ближнему, приходит на смену филантропии. В основе «агапе» лежали мотивы участия в судьбе человека, в его нуждах и проблемах. «Агапе» принимает форму милосердия. «Милосердие» (rpeH.caritas) - понятие, характеризующие высшее проявление человеческого сострадания, объединяющее жалость и сопереживание с активной, деятельной любовью к ближнему, благодеяние [180, с. 11-12].

Первые христиане придавали слову «милосердие» смысл прощения и деятельной любви. Это видно по притче о блудном сыне, в которой отцовская любовь сталкивается с непослушанием сына (Лука. 15, 11-12). Милосердие, изображенное в этой притче, есть любовь, выражающаяся в прощении и сострадании по отношению нуждающемуся.

Идея милосердия стала центральной в учении Отцов и учителей христианской церкви на протяжении всей истории. Наиболее полно эта идея проявилась в благотворительной деятельности христиан.

Первые христиане организовывали помощь нуждающимся на дому. Каждая отдельная община являлась единым попечительным органом. Священнослужители посещали нуждающихся и больных. Первые христиане раздавали хлеб нуждающимся, принимали спасавшихся бегством изгнанников, не спрашивая, откуда они являлись, и, не интересуясь их национальностью.

Описывая жизнь раннехристианских общин, один из апологетов христианства Тертуллиан в своей «Апологетике» писал о существовании у христиан специальных касс, в которые каждый верующий в определенный день месяца делал добровольный взнос. «Собранные деньги идут на дела благочестия. Из них ничего не тратится на пиршества, или попойки, или бесполезное обжорство, но все они употребляются на поддержание и погребение бедных, на оказание помощи оставшимся без присмотра бедным сиротам, мальчикам и девочкам, старикам, которые не могут уже выходить из дома, людям, потерпевшим кораблекрушение и всем сосланным в рудники, на острова или сидящим в тюрьмах» [94, с. 389].

Идеи милосердия, сострадания и помощи неимущим являются частью вероучения ислама. Главная книга мусульман - Коран - требует от верующих проявлять милосердие по отношению ко всем слабым, беззащитным, нуждающимся в помощи, к рабам, сиротам, старикам, путникам и должникам. В ней предусмотрена целая система мер,

приучающая человека делиться самым необходимым с теми, кто оказался в затруднительном положении - начиная от доброхотного подаяния до ежегодного «очистительного налога» на имущество правоверных, сборы от которого идут в фонд поддержки нуждающимся [118, с. 21].

Учение христианства о человеколюбии - «Возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мф. 22 39) - было характерно для древнерусской благотворительности. По мнению В. О. Ключевского, формирование таких качеств характера славян, как человеколюбие, открытость, незлобливость, происходило под влиянием особых географических и природных факторов, среди которых следует обозначить бескрайиость равнинных, степных и лесостепных просторов, сравнительно умеренный климат [97, с. 78-79].

Рассмотрение развития понятия «благотворительность» и форм благотворительной деятельности в античном, раннехристианском и мусульманском обществах показывает, что эта практика носила примитивный характер, не была организованной и регулярной. Исторически благотворительность воспринималась как выражение сострадания к ближнему и нравственная обязанность имущего спешить на помощь неимущему. В древние времена благотворительность ограничивалась подаянием милостыни нищему, любому, кто протянет руку.

Осмысление христианских догматов о сущности милосердия, благотворительности предприняли мыслители древности Григорий Богослов, Иоанн Златоуст, Ефрем Сирин, Иоанн Дамаскин и другие.

Григорий Богослов считал, что милосердие, благотворение по отношению к ближнему предполагает определенную серию задач, которые предоставляют выбор для творящего милосердие [180, с. 13]. Григорий различает «высшее благодеяние» и «меньшее благодеяние». К высшим благодеяниям, приносящим пользу душе, он относит законы Пророков, Учителей, Пастырей, «различные дары Духа Святого и таинство нового спасения». К меньшим благодеяниям - «доставь пищу, подай рубище,

принеси лекарство, перевяжи раны, расспроси о бедственном положении, поговори о терпении» [180, с. 13]*

Иоанн Златоуст выделяет два уровня помощи: милости духовные и милости телесные. К милостям телесным он относит; «питать алчущих, напоить жаждущего, одеть нагого или имеющего недостаток в приличной одежде, посетить находящегося в темнице, посещать больных, странника в дом принять и успокоить, погребать умерших в убожестве» [180, с, 14]. Духовные милости - «увещеванием» отвратить грешника от греховных дел, научить истине и добру нуждающихся, подать ближнему добрый совет, молиться за него Богу, утешить печального, не воздавать за зло, от сердца прощать обиды.

Иоанн Златоуст в милосердии видел природную субстанцию, но это не означало, что её наличие беспрепятственно раскрывало в человеке Божественное начало: «Человек должен учиться милосердию, ибо оно и делает его человеком» [180, с. 14].

Василий Кесарийский, или Великий, понимает сущность милосердия как «болезнование об угнетаемых сверх их вины, ощущаемое сострадательными» [180, с. 13].

Согласно средневековой христианской идеологии благотворением должны заниматься в основном люди, облаченные церковным саном. Миряне же могут помогать своими пожертвованиями. Не только в европейских государствах, но и в России благотворительность носила религиозный характер. В частности, киевский князь Владимир Красное Солнышко Церковным уставом 996 г. официально вменил в обязанность духовенству осуществлять надзор и попечение «за призрение бедных, причём на содержание церквей, монастырей, больниц, богаделен и на приём неимущих была определена «десятина», т.е. десятая часть поступлений от хлеба, скота, судебных пошлин и т.п.» [127, с. 27].

Древнерусское общество, принимая христианство, с пониманием _t восприняло заповедь о любви к ближнему. Свое выражение это получило в раздаче милостыни.

С победой христианства, изменяется характер помощи и способы оказания её не только на дому, но и в созданных церковью учреждениях. Помощь оказывается с большей щедростью, поэтому увеличивается число людей, живущих чужой помощью.

«Дать убийце нож в руки никто не сочтёт добрым делом, а между тем,

неразборчивая милостыня не только часто ведет к погибели её получающих,

но и служит соблазном для других лиц, привлекаемых на тот же пагубный

₄ путь обманчивой прелестью легкой наживы и жизни без труда», - так считал

П. И. Георгиевский [11, с. 78].

В христианском понимании благотворительность является, с одной стороны, одним из высших проявлений нравственного долга по отношению к тем, кто нуждается, беззащитен и бедствует, а с другой - овеществлённым выражением благочестивых помыслов и всеобщей любви к ним, духовно роднящих и объединяющих творящих благодеяние и принимающих его.

Милостыня, подаяние, как важнейшие христианские обязанности в различных формах стали на многие столетия основной формой _t благотворительности. Постепенно приобретают характер общественной добродетели.

Забота «о малых сих» считалась необходимой принадлежностью жизни во Христе и практически выражалась в том, что верующий обязывался накормить голодного, напоить жаждущего, посетить заключённого в темнице и, вообще, так или иначе, проявить своё милосердие.

Следующим важным для понимания закономерностей развития форм и видов благотворительности является второй этап - государственно-регламентированная филантропическая деятельность. Предпосылки его формирования были связаны с тем, что в XVI в. Реформация подвергла

критике сложившиеся формы и принципы благотворительности. Мартин Лютер, выступая против схоластических взглядов на сущность милосердия, видел в бесконтрольной раздаче милостыни главный фактор стимуляции профессионального нищенства. «Пособия должны ограничиваться лишь необходимым, причем единственным мотивом для подачи пособия должна быть любовь к ближнему, стремление оказать действительно помощь; формальное отношение к делу, взгляд на милостыню, как на богоугодное дело само по себе, должен быть совершенно отвергнут» [11, с. 8]. Он не отрицает, что милостыня как форма поддержки должна существовать, но считает, что её необходимо применять лишь в случаях, когда нуждающийся умирает от голода, замерзает, погибает от бедности, стоит на грани совершения преступления [180, с. 16]. В своих проповедях о добрых делах Лютер стремиться восстановить древнехристианское понятие о любви к ближнему (caritas). Он приходит к мысли, что помощь беднейшим слоям населения должна исходить как со стороны церкви, так и со стороны общественного самоуправления. В своём «Воззвании к христианскому дворянству немецкой нации» он объявляет об уничтожении «попрошайничества» [180, с. 16]. Согласно его концепции каждый город должен призреть своих нищих, а пришлых необходимо изгонять. Принимая право человека быть нищим, он выступает против использования бедности как средства для достижения богатства, т.е. против профессионального нищенства. В «Уставе общественной кружки» Лютер определяет, что нищие, способные к труду, должны работать. Только неспособным к труду должна оказываться помощь, но детей нищих следует обучать ремёслам, что они не шли по стопам родителей. Если на это не хватало капиталов «общественной кружки», то члены общины должны возмещать необходимые затраты путем дополнительных сборов. Таким образом, не только определялись меры по локализации профессионального нищенства, но и формировались способы их финансирования [180, с. 16-17].

С Реформацией начинают формироваться два основных подхода по регламентации профессионального нищенства: локализация данного явления при помощи законов и возложения на гражданское общество соответствующих законов и сборов. Экономические и правовые подходы к профессиональному нищенству заменяют прежние церковные доктрины.

Налогообложение как система, регулирующая отношения одних слоев населения с другими, богатых с бедными, становится важным элементом общественных, социально-экономических связей. Европейские государства в вопросах налоговой политики не имели единого подхода. Однако во всех странах налоги можно условно разделить на косвенные и прямые. Косвенные налоги в пользу бедных шли в казну с увеселительных мероприятий: театров, балов, игорных домов, а также с предметов роскоши. Так, во Франции, при Людовике XVI, билеты в оперу и на другие зрелища облагались благотворительным сбором в размере 1/6 их стоимости [180, с. 17]. В Пруссии на игральных картах с этой целью ставился особый штемпель, показывающий, что средства от этой акции направляются детскому приюту [180, с. 17].

Прямые налоги регламентировались законодательными эдиктами. Во Франции нетрудоспособные нищие, занесенные духовенством в особые списки, получали у пастора своего прихода подаяние. Для этой цели пасторам разрешалось собирать целевые налоги с прихожан. В Пруссии Императорские полицейские уставы возлагали содержание бедных в госпиталях на общины, но средства на них получали путем добровольных подаяний. В том случае, если община не могла взять на себя содержание ¹ нищего, выдавался документ, разрешающий ему просить милостыню.

Законодательные подходы к регулированию бедности и нищенства со стороны европейских государств также имели различия.

Так, в Германии в XVII в. нищенствующих здоровых лиц мужского пола насильно зачисляли на военную службу, либо принуждали к тяжёлым

работам [180, с. 18]. Аналогичные меры предпринимались в этот период и в Англии. Широко использовалась система штрафов, которые налагались не только на просящих милостыню, но и на дающих. Применялись и более радикальные меры. Так, согласно Ганноверскому закону 1714 г. нищих, попавших па попрошайничестве в первый раз, подвергали «строгому» тюремному заключению. Попавшихся во второй раз - секли розгами и клеймили, в третий раз - вешали, даже если они не совершали преступления [180, с. 18-19].

В России филантропия па деле означала нищелюбие, отсутствие в стране надежных гарантий личной и имущественной безопасности, всеобщее понимание, что в силу существующего произвола каждый мог лишиться и средств, и здоровья, формировали общественное сочувствие к неимущим. Эти факторы обусловили распространение в России профессионального нищенства.

Благотворительность в России в XVIII в. была не столько вспомогательным средством общественного благоустройства, сколько необходимым условием нравственного личного здоровья: она больше была нужна самому «нищелюбу», чем нищему. «В рай входят святой милостыней», - говорили в старину. Благотворителю нужно было воочию видеть людскую нужду, которую он облегчил, чтобы получить душевную пользу; нуждающийся должен был видеть своего милостивца, чтобы знать, на кого молиться [127, с. 31].

Нищенство до Петра I считалось не экономическим бременем для народа, не язвой общественного порядка, а одним из главных средств нравственного воспитания народа, практическим институтом благонравия, состоящем при церкви [200, с. 14 ]. При подобном взгляде на нищенство вокруг церквей и монастырей сложились слободы, где жили люди, основным источником существования которых стала милостыня. Российское законодательство делило нищих на несколько категорий: «блаженные» - те,

кто раздавали всё своё имущество и добровольно несли крест терпения и смирения «Христа рада»; «юродивые» - прорицатели, ясновидцы; «немощные» - слепые, старые; «гулящие» - те, кто бродяжничал или скрывался от властей [127, с. 32]. Российское законодательство до XVIII в. не боролось с профессиональным нищенством. Помощь нищим одобрялась духовной и светской властью.

К XVIII в. церковь окончательно утратила свои позиции единственного благотворителя, и западноевропейский мир обратился к идеям Платона и Аристотеля. Гражданское общество берет на себя обязанности по оказанию помощи всем нуждающимся, идеология христианского милосердия сменяется идеями социальной инженерии, хотя церковно-христианская благотворительность как институт поддержки ещё продолжает свою деятельность. Переход от церковной поддержки к государственной был вызван многими причинами, важнейшими среди которых были: банкротство средневековой системы бесконтрольной раздачи милостыни, способствовавшей образованию профессионального нищенства; усложнение социальной организации общества.

В XVIII в. оформляются идеи государственного подхода к поддержке нищих и нуждающихся. Так, Монтескье в деле помощи нуждающимся ведущую роль отдавал государству, которое, по его мнению, должно предоставлять своим нуждающимся гражданам пропитание, одежду и возможности вести «здоровый образ жизни» [127, с. 18]. Ларошфуко считал помощь нуждающимся делом всей нации [127, с. 18]. Идеи государственного обеспечения были оформлены в период Великой Французской революции. Основные подходы идеологии Революции связывали со справедливым перераспределением капиталов и доходов благотворительных заведений. Соответствующими декретами были установлены права многодетных семей, вдов и престарелых, не имеющих кормильцев. Именно тогда появляется такое понятие, как пенсия. Она назначается государством лицам, не

имеющим возможности самостоятельно поддерживать свой жизненный уровень. Декларируется, что общественная помощь беднякам является долгом государства, оно обязано либо предоставлять им работу, либо содержать их, а также материально обеспечивать тех, кто не в состоянии трудиться.

В Пруссии на государство возлагались функции содержать своих нетрудоспособных граждан. В отношении профессиональных нищих предусматривались принудительные работы, а «иноземных нищих» следовало высылать из страны. На государстве лежали обязанности организации учреждений для бедных и забота об их материальном обеспечении.

Первым российским самодержцем, решившим искоренить попрошайничество насильственными методами, был Петр I. В указе стрелецкому приказу от 1692 г. велел записать: «Известно ему, Великому государю, что на Москве «гулящие» люди, те, кто бродяжничал или скрывался от властей, подвязав руку или ноги, притворным лукавством просят на Христово имя милостыни, а по осмотру они все здоровы» [158, с. 32]. Таких людей царь велел ловить и отправлять по месту жительства, беглых крестьян отправлять к их помещикам. Повторно уличенных в попрошайничестве били кнутом и ссылали в Сибирь. По указу 1712 г. всех «ленивых прошаков» без разбора били прилюдно на площадях, клеймили и ссылали на каторжные работы. С 1718 г. стали карать и дающих милостыню: первый штраф 5 рублей, второй 10 рублей [158, с. 33]. Однако Петр не запрещал милостыню вообще. Деньги можно было отдавать в богадельню, приют и т.д.

Преемники Петра Великого продолжили борьбу с нищенствующими. Например, при императрице Екатерине II началось становление системы общественного призрения. Так, указ от 1775 г. предписывал в каждой губернии открыть под «председательством гражданских губернаторов

особые приказы Общественного призрения» [127, с. 34]. На эти приказы были возложены обязанности: устраивать и содержать народные школы, сиротские дома, больницы, аптеки, богадельни, дома для неизлечимых больных, для психических больных, работные и смирительные дома [200, с. 17].

При Екатерине II призрение превратилось для общественности в добровольно - обязательное попечение, но под присмотром государственных органов.

Таким образом, к XIX в. в Европе и в России сложились предпосылки к тому, чтобы благотворительность представляла единый процесс государственной и частной помощи. Возникают различные формы благотворительности: государственная помощь осужденным и освободившимся из мест заключения; специальные системы ухода за больными; помощь слепым и глухим; обязательное государственное муниципальное обучение населения; частное и муниципальное посредничество по обеспечению работой; профессиональная касса помощи для больных, безработных и т.п.

Становление третьего этапа в развитии филантропической деятельности - это общественная и частная благотворительность -происходит во второй половине XIX века.

Параллельно с государственной системой призрения бедных формировалась система благотворительных учреждений, направленных на оказание в первую очередь индивидуальной помощи. Так, в 1866 г. в Стокгольме создаётся организация «открытой благотворительности» -¹ Общественный союз покровительства [170, с, 18]. В 1869 г. в Лондоне основывается Благотворительное общество для координации оказываемой помощи. Подобные организации создаются и в других странах мира [170, с. 18].

Российские благотворительные учреждения, существовавшие в России в XIX в. условно делились на две группы - учреждения, которые относились к министерствам и ведомствам, преследующим только благотворительные цели, и ведомства, не имеющие специального благотворительного назначения [127, с. 35]. К числу первых относились: Ведомство учреждений Императорского человеколюбивого общества и попечительство о домах трудолюбия и работных домах. Во вторую группу входил целый ряд учреждений - Ведомство православного исповедания и военного духовенства, Министерство внутренних дел, Министерство юстиции и др. [127, с. 35].

В России благотворительность обычно не включалась в государственные программы помощи бедным, ею занимались частные лица и общества помощи нуждающимся. Государственная помощь в России обозначалась термином «призрение» или «общественное призрение».

Таким образом, в XIX - начале XX вв. во многих странах Европы, в том числе и в России, благотворительность прошла путь от простых форм филантропии к более сложным. Исследователи выделяют три звена благотворительной системы: во-первых, благотворительные заведения; во-вторых, благотворительные общества; в-третьих, индивидуальная частная помощь и поддержка [127, с. 38].

По мнению С. В. Тетерского, благотворительность в этот период рассматривалась как проявление внимания к людям, не способным обеспечить себя хотя бы минимальными условиями существования, оказание им посильной помощи в сохранении и организации своей жизнедеятельности, поддержание их материально и духовно [171, с. 242].

В благотворительности, несомненно, усматривались большое благо и возможность спасения для многих, даже потерявших надежду. Но в благотворительности видели «самообман нечистой совести». Наиболее

радикальной является точка зрения, согласно которой, благотворительность как таковая бессмысленна и безнравственна, т.к. она не исправляет, а только усугубляет положение бедных и обездоленных людей. Эта точка зрения развивалась в марксизме и была последовательно выражена в очерке П. Лафарга «О благотворительности». В нем автор рассматривал благотворительность как респектабельное прикрытие эксплуататорской природы капиталистического общества [111, с. 355-363]. Близкие аргументы высказывал Л. Н. Толстой, характеризуя благотворителей Москвы [173, с. 178]. П. Гольбах указывал на зависимость между благотворительностью и властью, в частности властью церкви. Пастыри, писал Гольбах, не только собирали милостыню, они её также распределяли, и «это естественно давало им абсолютную власть над бедняками, т.е. над самой многочисленной группой верующих» [44, с. 57]. О том, насколько существенна эта зависимость, можно судить по революциям, которые запрещали благотворительную деятельность, например, советский закон 1929 г. Запрещая благотворительность, тоталитарное государство стремилось сконцентрировать в своих руках распределительные функции и увеличить собственную власть. Карл Маркс считал, что « многочисленные благотворительные союзы в Германии, многочисленные благотворительные общества во Франции, многочисленные донкихотские предприятия в Англии, концерты, балы, спектакли, обеды в пользу бедных, даже сбор пожертвований для потерпевших от несчастных случаев, - все это не имеет никакого иного смысла. Отсюда следует, что и благотворительность давно организована как развлечение» [115, с. 212]. Благотворительность оборачивается разновидностью бизнеса, инструментом политического и идеологического влияния.

Другой тип критики благотворительности - философский утилитаризм, который ставит вопрос о справедливости филантропии. Рассуждения французского просветителя К. Ф. Вольнея представляют собой один из

вариантов утилитаристской критики благотворительности. В книге «Естественное право, или Катехизис французского фажданина» Вольней пишет о том, что следует избегать милосердия, если оно противоречит справедливости: «приносить благо другому без счета и без меры - это верный способ обесценить» [44, с. 59]. Милостыня, если она нарушает равновесие обмена, есть неблагоразумие и порок, ибо «способствует безделью, которое наносит вред и нищему, и обществу». Об этом же говорил английский моралист XIX в. Т. Фаулер: «Безразборчивая раздача милостыни нищим и бедным является источником огромного зла» [44, с. 59].

Г. Гегель считал, что благотворительность, даже если её в действительности можно было материально обеспечить, удовлетворяет потребности нуждающихся без опосредования трудом [76, с. 272].

По мнению Р. Г. Апресяна, при негативной критике благотворительности, оценивается не сам феномен филантропии, а конкретные обстоятельства и лица [44, с. 58]. Если признать, что действие совершается по корыстным мотивам, то нисколько не снижается ценность самого действия и значимость благотворительности в целом. Благотворительность, как общественный институт, «амортизирует» напряжение и конфликты.

В XX в. сложилось представление о благотворительности не только как о денежных и имущественных пожертвованиях, но и как о безвозмездной, т.е. «общественной», деятельности.

Являясь определенным видом общественных отношений, благотворительность оказывала и оказывает влияние на развитие общества и его культуру, имеет своё историческое содержание. Формирование его происходило постепенно, на протяжении столетий, по мере накопления исторического опыта благотворительной деятельности, что нашло отражение в отечественной литературе.

Так, В. И. Даль в благотворительности видел, прежде всего «делание добра, добродейство, благодеяние» [85, с. 94].

Похожее определение даётся в энциклопедическом словаре Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона: «Благотворительность - проявление сострадания к ближнему и нравственная обязанность имущего спешить на помощь к неимущему» [61, с. 55].

В Большой энциклопедии, изданной в 1901 г., под благотворительность понимается «система, основанных на чувстве дружелюбия, действий, имеющих целью оказание помощи слабым членам общества, лишенным, по той или иной причине, возможности собственными силами обеспечить минимум средств существования» [59, с. 294].

В этих определениях подчёркивается, что благотворительность действует не только из чувства сострадания, но, и это главное, из побуждений нравственного долга.

Несколько иной акцент в содержании понятия «благотворительность» предлагают братья А. и И. Гранат, которое мы позволим себе привести полностью: «Благотворительность, как форма помощи, в отличие от обязательного общественно - государственного призрения, носит факультативный характер. Она явилась ответом на непосредственные запросы жизни. Она является самым элементарным, непосредственным актом помощи, которую оказывают неимущие частные лица и общество» [200, с. 7-9]. Авторы словаря ограничиваются пониманием благотворительности, прежде всего, как личностного акта.

Хотелось бы выразить согласие со всеми вышеприведенными определениями, ибо они характеризуют благотворительность с разных сторон. Но обязательно следует подчеркнуть, что благотворительность -неотъемлемая часть культурной жизни общества.

Благотворительность занимала важное место в жизни России до 1917 года, хотя её значение и содержание существенно менялись на различных этапах отечественной истории.

После Октября 1917 г. государство и общество изменили своё* отношение к благотворительности.

В Большой Советской Энциклопедии (БСЭ), изданной в 1927 г., благотворительность определена как «явление, свойственное лишь классовому обществу, культура которого обуславливает пребывание определённой части общества в состоянии бедности и нищеты» [64, с. 466].

Данное определение являлось господствующим долгие годы. Приведём важную, на наш взгляд, цитату из того же источника: «Социальному строю СССР чуждо понятие «благотворительность» [64, с. 471].

По мере развития советского общества отношение к благотворительности менялось, приобретя более жёсткий характер. Так, во втором издании БСЭ, вышедшем в 1950 г., читаем; «Благотворительность -помощь, лицемерно оказываемая представителями господствующих классов, эксплуататорского общества некоторой части неимущего населения с целью обмана трудящихся и отвлечения их от классовой борьбы. Для буржуазии благотворительность не только средство обмана и еще большего порабощения масс, но и орудие дополнительной наживы» [65, с. 278].

Консервативные и либеральные тенденции были тесно переплетены в годы хрущевской «оттепели», что отразилось на отношении к понятию «благотворительность». Авторы «Словаря русского языка», давая формулировку, сами себе противоречат. С одной стороны, «благотворительность в буржуазном обществе - оказание частным лицам материальной помощи неимущим, филантропия». С другой стороны, «благотворительный, т.е. имеющий целью оказание материальной помощи неимущим, например, благотворительный спектакль, благотворительная лотерея» [155, с. 111].

Закон СССР об общественных объединениях заменил понятия «благотворительность» и «благотворительные организации» на понятие

¹ «добровольное формирование», которое возникает в результате свободного волеизъявления граждан, объединившихся на основе общности интересов [42, с. 136].

Что же касается последнего издания БСЭ, которое выходило в 70-е годы XX в., то понятие «благотворительность» в нем отсутствует. Административно-командная система управления культурой привела к тому, что тема благотворительности и имена благотворителей находилась под негласным запретом, ограничивался доступ к архивным фондам, не было обмена информацией с зарубежными учеными, изучавшими

* филантропическую деятельность.

Начиная со второй половины 80-х годов, в России произошло восстановление «доброго имени» благотворительности. По мнению В, И. Курбатова, благотворительность представляет собой безвозмездную материальную помощь бедным, основанную на милосердии и желании делать добро другим [158, с. 548].

В 1995 году в Российской Федерации был принят закон «О благотворительной деятельности и благотворительных организациях», в котором под благотворительностью понимается «добровольная деятельность

¹ граждан и юридических лиц по бескорыстной (безвозмездной или на льготных условиях) передаче гражданам или юридическим лицам имущества, в том числе денежных средств, бескорыстному выполнению работ, предоставлению услуг, оказанию иной поддержки» [19]. Этот закон близок к тому толкованию сущности благотворительной деятельности, которая существовала до 1917 года.

Характеризуя четвертый этап - возрожденная благотворительность в современной России, нельзя упустить из внимания, что в конце XX века в научной литературе понятие «благотворительность» получило двойственное

толкование. Благотворительность означает оказание избирательной помощи нуждающимся, сострадание. В широком смысле слово «благотворительность» включает в себя и призрение, т.е. обязательную и организованную деятельность по оказанию помощи нуждающимся с учётом их реального положения.

Наиболее удачным представляется нравственно-этическое определение благотворительности, данное в «Американской энциклопедии»: «Бескорыстная любовь к человечеству, основанная на идеи братства всех людей, которая обычно проявляется путем учреждения общественных институтов или пожертвований им для организованной и систематической помощи нуждающимся и страдающим» [72, с. 11].

Повышенный интерес к благотворительности на современном этапе обусловлен той ролью, которую благотворительность приобретает в жизни современного общества, особенно в России. По определению А. А. Гусейнова, благотворительность представляет собой деятельность, посредством которой частные ресурсы добровольно распределяются их обладателями в целях содействия нуждающимся людям, решения общественных проблем, а также усовершенствования условий общественной жизни [84, с. 411].

В настоящее время благотворительность нередко понимают как подачу милостыни. В мотивах и ценностных основаниях благотворительности и милостыни много общего. Но как определенного рода общественная практика благотворительность отличается от милостыни. Милостыня представляет собой индивидуальное и частичное действие, в основном она дается просто нуждающимся даже без явной просьбы с их стороны. Она ориентирована на ослабление суровой и не терпящей промедления нужды. Благотворительность носит организованный и по преимуществу безличный характер. Она осуществляется по плану, по специально разработанным программам.

В последнее десятилетие XX в. благотворительность в России стала ассоциироваться со спонсорством. Спонсорство - это финансирование какого - либо мероприятия, учреждения, издания, т. п. лицом, организацией, фирмой с целью рекламы [136, с. 361]. В российском обществе при слабых экономических и конфессиональных институтах действительную филантропическую помощь могут оказывать люди бизнеса (спонсоры). Благотворительность оказалась оборотной стороной спонсорства (бизнеса). Однако филантропия по своей природе противоположна бизнесу: бизнес стяжателен, ориентирован на извлечение прибыли. Благотворительность по смыслу своей деятельности бескорыстна, с её помощью средства распределяются, прибыль расточается. Настоящему благотворителю не нужна в качестве компенсации реклама, позволяющая возместить затраты.

Важнейшей частью благотворительности является меценатство. Слово «меценат» происходит от имени римского государственного деятеля Гая Цильния Мецената, жившего в 1 в. до н.э. и помогавшего талантливым римским поэтам. Имя Мецената, как поклонника изящных искусств и покровителя поэтов стало нарицательным и вошло в языки многих народов. Меценатство - это добровольное пожертвование деньгами, состоянием и т.д. на построение различных общественных сооружений (храмов, театров, больниц, учебных заведений), помощь людям искусства [102, с. 347].

Термин «меценат», как и деятельность, с ним связанная, появился в России во второй половине XVIII в. Данное понятие в Западной Сибири не прижилось, т.к. провинциальное общество было гораздо проще, чем в ¹ европейской России. Поэтому терминология, характеризующая деятельность по линии сибирской благотворительности - доброхотодатель, жертвователь, ревнитель [32, Л. 2].

Таким образом, анализ изложенного в данном параграфе материала позволяет сделать следующие выводы:

1.    Развитие благотворительности в России не всегда было строго
поступательным:   были   периоды   упадка   и   подъёма.   Этим   объясняется
многозначность   трактовок   понятия   «благотворительность»   в    научной
литературе и то, что за этим термином не закрепилось строго фиксированное
содержание.

2. Основными этапами развития благотворительности являются:

Л) Нерегламентированная благотворительность. Благотворительность на этом этапе была направлена на оказание помощи людям, не способным в силу объективных и субъективных причин, собственными силами обеспечить условия выживания и организации жизнедеятельности. На данном этапе благотворительность прошла путь от подаяния милостыни до простейших форм филантропии. Она характерна для периода становления государственных отношений.

Б) Государственно-регламентированная благотворительность характеризовалась зарождением государственных форм призрения, когда появляются попытки создания специальных социальных учреждений (богадельни, приюты и т.д.). Она охватывает период с XVI по первую половину ХТХ вв.

В) Общественная и частная благотворительность. Время наибольшего развития благотворительности. Создание различных благотворительных обществ. Особое развитие получила частная благотворительность и меценатство во второй половине XIX - начале XX вв. В России после Октября 1917 г. происходит распад сложившейся системы государственной и частной благотворительной деятельности, а также трансформация отношения государственной власти и общественной морали связаны с принципиальным изменением общественно-политического и экономического строя в России. Это было обусловлено установлением Советской власти, базирующейся на марксистко-ленинской идеологии классового подхода ко всем сферам общественной жизни. В России она оформилась в виде административно -

командной жесткой государственной системы, обязывающей всё
трудоспособное население трудиться. Забота о нетрудоспособном населении
полностью возлагалась на государство. Из общественной жизни полностью
исключалась частная инициатива. Такие понятия как

«благотворительность», «меценатство», «спонсорство» отсутствовали.

Г) Возрожденная благотворительность в современной России,

начинается с конца XX в. Благотворительность имеет четко выраженную

социальную направленность. Она ориентирована не столько на

¹ добродетельные пожертвования, сколько на коммерческую деятельность,

приносящую прибыль.

§3. Ценностно -мотивационная структура благотворительной деятельности в Западной Сибири XIX - начала XX вв.

Кардинальные изменения, произошедшие в России в начале 90-х годов XX века в государственно-политической и социально-экономической сфере, существенно повлияли на отношение государственной политики к историко-культурному наследию. Государство перестало диктовать культуре свои требования, исчезла централизованная система управления. Культурный плюрализм и изучение историко-культурного наследия прошлых времен стали естественной нормой современного российского общества.

Возрождение традиций благотворительности в современной России не ¹ может не опираться на осмысление накопленного дореволюционного опыта филантропии и знание её образцов. Об этом справедливо говорят многие авторы, работы которых посвящены изучению жизненного пути и биографических характеристик благотворителей [51, с. 19]. Это весьма интересное направление исследований, позволяющее понять личностные и социокультурные основания благотворительности. Особое значение приобретают вопросы, связанные с изучением мотивов филантропической деятельности. Под мотивом следует понимать то, что побуждает деятельность человека, ради чего она совершается [125, с. 367].

Анализ ценностно - мотивационной структуры благотворительности дает возможность рассмотрения филантропии как историко - культурного феномена и одного из определяющих факторов духовного возрождения современной России. Однако трудно исторически реконструировать ценностно - мотивационную структуру объективно, т.к. «поведение людей прошлого мы воспринимаем в контексте современных образцов, что обуславливает опасность модернизации» [150, с. 176]. Поэтому целесообразным представляется изучение проблемы мотивации благотворительной деятельности как на российском и зарубежном материале,

так и воссоздание ценностно - мотивациошшй картины филантропии в Западной Сибири дореволюционного периода.

В отечественной историографии дореволюционного периода основным мотивом благотворительности считалась религиозность. Исследователь московского купечества П. А. Бурышкин отмечал, что русские предприниматели «на свою деятельность смотрели не только, или не столько как на источник наживы, а как на выполнение задачи, своего рода миссию, возложенную Богом или судьбой. Про богатство говорили, что Бог его дал в пользование и потребует по нему отчета» [66, с. 152].

После революции доминирующим мотивом стали называть «стремление толстосумов увековечить себя в памяти потомков». По мнению В, А. Сущеико, мотивы русских благотворителей были противоречивы, так для одних это был порыв души, стремление хоть как-то облегчить участь оказавшихся на обочине жизни, обогреть сирых и убогих, а для других -средство усыпления собственной совести и повышения авторитета в глазах окружающих» [165, с. 124].

Освещение социально - экономической природы и сущности буржуазной филантропии нашло отражение в работе С. В. Воронина «Теория филантропии», изданной в СССР в 1981 г. В монографии дан обстоятельный анализ различных концепций западных исследователей о природе и сущности, по выражению С. В. Воронина, «буржуазной филантропии» [72]. Автор, верный духу советской идеологии, обвиняет «буржуазных» экономистов в апологетическом определении мотивов филантропии, в том, что они игнорируют классовые, корыстные интересы.

По нашему мнению, С. В. Воронин несколько преуменьшил эффективность «буржуазной» филантропии. Мотивы могли быть своекорыстными, эгоистическими, тем не менее, денежные вклады давали возможность для развития учреждений просвещения, здравоохранения и т.д.

Сегодня, перечитывая труды, критикуемых С. В. Ворониным «буржуазных» авторов, нельзя не заметить многие конструктивные идеи, высказанные ими. Так еще в 20-е годы XX в. Лилиан Брандт, исследуя человеческие побуждения, лежащие в основе частных пожертвований, выделила семь мотивов филантропии [72, с. 8]. Первым является сострадание, определенное Брандт как «существенный, простой и, возможно, инстинктивный» элемент. Вторым элементом - вера в то, что занятие филантропией служит «средством избежать ада, с тем, чтобы попасть на небеса». Третий элемент филантропии составляет пожертвование с целью оправдать ожидания коллег, «филантропический шик». Четвертым элементом является осведомленность, т. е. знание нужд местного детского дома или работы таких известных организаций, как Красный Крест. Пятым элементом - верность чувству долга и ответственность перед обществом. Шестым мотивом внесения пожертвований является радость делать добро, т.е. филантропия ради «взволнованности» и «приятного возбуждения», которые она может вызвать. Седьмым - желание делать пожертвования, руководствуясь интеллектуальными и эстетическими побуждениями, такими, как чувства справедливости и благопристойности.

Анализируя мотивацию благотворительной деятельности, другой автор, американский экономист А. Берли выделил моральные мотивы через понятие «трансцендентальный коэффициент». Он определил этот мотив как «потребность индивидов работать и приносить жертвы ради целей, находящихся вне их частной выгоды, во имя интересов местного, национального или мирового масштаба» [72, с. 9]. Наиболее ярким выражением данного коэффициента А. Берли считал филантропическую деятельность богатых людей, которую он связывал с их религиозными побуждениями.

Подобной точки зрения придерживался исследователь благотворительных фондов Эмерсон Эндрюс, сформулировавший следующий тезис - «матерью филантропии является религия» [72, с. 9].

В. Нильсен, исследуя крупнейшие американские филантропические фонды Карнеги, Рокфеллера, Форда и др., также указывал на религиозный либо нравственный мотив, позволяющий «обратить, по крайней мере, часть своего богатства на помощь своим менее удачливым собратьям» [121, с. 14].

В отличие от Э. Эндрюса и В. Нильсена американский экономист С. Фабрикант, признавая главным мотивом благотворительности щедрость, подчеркивал, что она тесно переплетается с эгоистическими интересами [72, с. 10]. Вместе с тем он считал, что мотивами филантропии является налоговое законодательство и повышение уровня доходов, которое позволяет людям делать добро.

В конце 80-х - начале 90-х годов XX века в России появились менее идеологизированные исследования, посвященные проблеме мотивации зарубежной и отечественной благотворительной деятельности. Так, в статье И. Б. Козыревой «Благотворительность от Америки до России» утверждается, что благотворительность стала неотъемлемой принадлежностью американского образа жизни. Мотивация филантропии, по мнению данного автора, включает такие аспекты, как религиозный фактор, чистый альтруизм, желание участвовать в общественной жизни, стремление к общественному признанию, самоутверждению, личному удовлетворению, реализации личных, политических, деловых и социальных интересов [98, с. 20]. Например, в настоящее время в США финансирование культуры осуществляется на 40% за счет частной поддержки, а государство инвестирует лишь в объеме 10% от всех затрат [93, с. 2]. В 2003 г. пожертвования американцев на культуру составили 2,2 мрд. долларов. Это в среднем 42 доллара на одного гражданина США [93, с. 17].

Аналогичные идеи были высказаны А. Глаголевым, который выделил два направления в исследовании побудительных, причин западной филантропии. К первому направлению, по мнению автора, относятся ученые материалистической ориентации, объяснявшие действия благотворителей стремлением получать социальные и налоговые льготы. Напротив, представители второго направления указывали на религиозные, национально - патриотические и культурно - эстетические мотивы [78, с. 110]. Что касается мотивации русских благотворителей, то, по мнению А. Глаголева, следует говорить о трех важнейших стимулах: во-первых, это религиозные побуждения, во-вторых, патриотизм, в-третьих, желание получить социальные льготы и привилегии [78, с. 111].

По мнению М. Л. Гавлина, благотворительным «мотором деятельности предпринимателя» являлось стремление к привилегиям и престижу, религиозное воспитание, комплекс вины и чувство ответственности за судьбу своего народа и государства [73, с. 9]. Помимо богатства и честолюбия, а также стремления выделиться, главным источником, определившим размах благотворительности, оставались внутренние побуждения жертвователей, обусловленные религиозным воспитанием и религиозными представлениями

¹ о душе и потустороннем мире.

Следует подчеркнуть, что современные исследователи обращаются к религиозности филантропов как к доминирующему мотиву благотворительной деятельности. Так, с точки зрения В. Л. Прохорова, мотивация благотворительной деятельности была разнообразной: от простого человеческого желания быть общественно полезным до стремления следовать евангельским заповедям милосердия и любви к ближнему [140, с. 56]. Ю. А. Петров [131, с. 46-47] и А. Л. Свердлова [151, с. 135] также называют одной из предпосылок развития благотворительности влияние

¹ религиозных идей в среде отечественных предпринимателей.

Познавательна в плане рассмотрения эволюции восприятия благотворительности работа Адама Смита «Теория нравственных чувств», один из разделов которой посвящен сравнению двух добродетелей -справедливости и благотворительности. А. Смит делает вывод, что благотворительность бывает, добровольна, она ни в коем случае не может быть вынуждена [156, с. 94].

Аналогичной точки зрения придерживается А. А. Аронов, говоря о религиозном характере филантропии, которая была продиктована давнишними традициями милосердия на святой Руси и осознанием потребности «пособить сирым и убогим» [47, с. 7].

А. А. Белоусов в монографии «На алтарь Отечества» отмечает, что «благотворительность - служение идеалам добра, правды, любви, милосердия, жертвенности и сострадания - порой открывала предпринимателям возможность получать чины, ордена, звания и прочие отличия, которых другими путями (прежде всего успехами на деловом поприще) добиться было практически невозможно» [51, с. 14]. При этом ученый указывает на то, что филантропия диктовалась христианской этикой, вызывающей внутреннюю осознанную потребность помочь неимущим [51, с. 15].

Исследователь В. В. Радаев предложил иную мотивационную классификацию, включающую четыре типа:

1. Потребности социального выживания, заключающиеся в сохранении
положения;

2. Гедонистические потребности, ориентированные на стремление к
максимизации личного потребления;

3. Потребности в социальном самоутверждении - через осуществление
полезных функций и исполнение долга;

4. Потребности в труде, когда труд выступает как потребность в деятельности, возможность познания чего-то нового [143, с. 87-88].

Заслуживает внимание публикация Г. Н. Ульяновой, которая обобщила исследования американских ученых о российской благотворительности. В ней автор представляет точку зрения А. Линденмайера о психологических мотивах русского благотворения. Так, на обширном теоретическом и фактическом материале А. Линденмайер показывает, что этическими основами русской благотворительности явились, во-первых, православные идеалы, во-вторых, увлечение гуманистическими идеями, в-третьих, идея служения народу, осознанная русской интеллигенцией в 60-е - 70-е гг. XIX вв. [176, с, 114].

Ценностно-мотивационные основания благотворительной деятельности в истории культуры дореволюционной Сибири - одна из малоисследованных проблем. Во второй половине XIX - начале XX вв. были сделаны первые попытки обобщения опыта благотворительной деятельности западносибирских предпринимателей. В работах областников А. В. Адрианова [2], К. Н. Евтропова [12], Н. М. Ядринцева [40] подчёркивались заслуги регионального купечества в филантропии.

В советское время благотворительность в Западной Сибири не изучалась, поэтому её мотивы не исследовались.

В связи с социально-политическими изменениями во второй половине 80-х годов XX века в России началось восстановление репутации благотворительности. Однако изучение этого явления шло преимущественно по исторической части; исследовались биографии меценатов, оценивались масштабы и направления их вложений в сферу культуры. В тени остались нравственные основания принимаемых ими финансовых решений.

Современный исследователь западносибирского купечества В. П. Бойко справедливо отмечал, что особое внимание при рассмотрении оснований благотворительности следует обратить на несколько моментов:

» 1. К одной из причин благотворительности следует отнести народную религиозную традицию, глубокую религиозность купцов, возможность заслужить прощение своих грехов за свои «благие дела»;

2. Причиной благотворительности можно назвать тщеславие купцов. За
наиболее крупные пожертвования правительство награждало орденами,
жаловало чинами и званиями, крупные жертвователи имели возможность
занимать почетные должности в городском самоуправлении;

3. Большое значение для благотворительности имел местный патриотизм
купцов, они не могли допустить, чтобы в соседних городах, примерно

. равных по численности населения и экономической мощи, что-то было лучше - соборы и церкви, общественные и жилые здания, чтобы молва приписывала соседям большую щедрость, чем им самим;

4.     Нельзя    исключить    нажим    на    купцов    со    стороны    местной
администрации,   которая   хотела   показать   перед   правительством   свою
общеполезную деятельность   и   понуждала   купцов делать   значительные
пожертвования   на   какие-либо   крупные   проекты,   обещая   взамен   свою
поддержку при хлопотах о наградах и званиях;

5. Особое внимание следует обратить на личные качества
» благотворителей, их семейное положение. Часто несколько купцов при

примерно равных капиталах и доходах с них сильно отличались друг от друга в размерах благотворительности. Положительно влияли на размеры пожертвований добродушие жертвователя, его любовь к общественному признанию своих заслуг. Больше других жертвовали вдовцы и семьи, где не было детей, не было прямых наследников. Меньше других жертвовали люди скупые или, наоборот, склонные к мотовству, к прожиганию жизни. Как правило, успех в деле был прямо пропорционален щедрости в благотворительности [57, с. 137].

_t Таким образом, при объяснении побудительных оснований благотворительности исследователи высказывают, как правило, две точки

зрения. Одни объясняют действия филантропов стремлением получать социальные и налоговые льготы. Другие указывают на религиозные, культурно-эстетические основания благотворительности.

История сибирской благотворительности показывает, что можно говорить о четырёх важнейших основаниях, соответственно разделяющих сибирских благотворителей на четыре категории:

A) первая категория - благотворители, следовавшие религиозному
мотиву;

Б) вторая категория - те, кто, занимаясь благотворительностью, утверждал себя как личность (личностный мотив);

B) третья категория - жертвователи, стремящиеся получить
определенный социальный статус (статусный мотив);

Г) четвертая - филантропы, стремящиеся оставить память о себе среди живых (мемориальный мотив).

Движущей силой первых было осознание противоречия между мотивацией трудовой деятельности благотворителей, направленной на достижение богатства, и православной трактовкой цели и смысла труда. Предприниматели, которым людская молва приписывала обманы, разорение конкурентов, достигнув благополучия, испытывали потребность искупить грех, раскаяться. Выходом, нравственным очищением для них была помощь неимущим и нуждающимся ближним. Даже те богачи, которые не были глубоко верующими, вынуждены были отчислять значительные суммы на призрение бедных и помощь культуре из опасения быть отлученными от Церкви по обвинению в стяжательстве и других пороках. Говоря словами русского писателя Г. И. Успенского, некоторым предпринимателям «жертвы храму Божьему успокаивали душу, сознавшую, что она не очень чиста» [161, с. 57].

Ряд авторов считает, что в своей благотворительной деятельности предприниматели следовали евангельской формуле: «Кто одел голого,

накормил голодного, посетил заключенного, тот Меня одел, Меня накормил, Меня посетил» [160, с. 113]. Большинство предпринимателей, как отмечают исследователи сибирской благотворительности В. П. Бойко [55, 56, 57, 58] и

¹ А. В. Старцев [160, 161], жертвовали на нужды церкви в соответствии с внутренними убеждениями. Воспитанные в духе религиозных устоев и норм христианской морали, капиталисты считали помощь «сирым и убогим» своим нравственным долгом. Как отметил В. П. Бойко, необходимость делиться своим богатством с нуждающими внедрялась в сознание предпринимателей вместе с основными догматами православия [57, с. 138],

Среди форм подобной благотворительности следует назвать строительство зданий для церквей, приютов, богаделен, больниц; попечительскую деятельность.

> Приведем лишь несколько примеров благотворительной деятельности. Согласно формулярным спискам Бийской городской управы, купец-миллионер М. С, Сычёв ежегодно выделял деньги на содержание церковного хора, приобретал иконы и расшитые серебром парчовые ризы для священников, вносил пожертвования на ремонт и содержание Успенской церкви. В течение 18 лет он избирался церковным старостой этого храма и считался одним из уважаемых членов прихода. В 1900 г. Сычев принял участие в постройке нового каменного здания церкви, истратив на эту цель более 5 тыс. руб. За период с 1876 по 1904 гг. его пожертвования составили

i свыше 20 тыс. руб.[35, Л. 5-22].

О пожертвованиях на нужды церкви свидетельствует клировая ведомость Одигитриевской церкви в Барнауле, которая была построена на средства купцов Пуртовых. В 1882 г. купец В. Н. Сухов построил дом для проживания штатного диакона, в 1896 г. сыновья купца Д. Н. Сухова подарили церкви жилой дом для священника [160, с. 114]. Церковные капиталы пополнялись за счет ценных бумаг, поступивших по духовным завещаниям купцов Сбитнева и Завьялова, купеческих вдов Важнииой и

Морозовой, В 1900 г. при Одигитриевской церкви была открыта церковноприходская школа для девочек, попечителем которой стал купец В. И. Хмелев.

Большие суммы жертвовали на строительство церквей бийские купцы. Постройка самого крупного в городе православного храма - Троицкого собора - связана с именем купца 1-й гильдии А. Ф. Морозова. Его жена Елена Григорьевна построила домовую церковь при городском мужском училище, затратив на это 40 тыс. руб. [153, с. 169] .

Значительные пожертвования на церковные нужды делал один из известных западносибирских купцов-золотопромышленников С. Ф. Хромов [58, с. 243].

Многие западносибирские предприниматели сделали крупные пожертвования на строительство Троицкого кафедрального собора в г. Томске. Строительство длилось более 50 лет и в деталях описано К. Н. Евтроповым. В списке жертвователей на строительство и восстановление собора указаны томские предприниматели Ф. С. Толкачев, П. В. Михайлов, Д. И. Тецков, Н. Е. Филимонов, А. М. Серебренников, Н. И. Верещагин, Нарымские купцы А. С. и А. Д. Родюковы, кузнецкие купцы И. С. Конюхов и И. Г. Куртигсшев и многие другие [12, с. 414-419].

Некоторые из сибирских купцов строили церкви полностью на свои средства. Так, томский купец С. С. Валгусов построил и обеспечил всем необходимым храм в деревне Зоркальцево Томского округа. В тех местах, где находились предприятия П. В, Михайлова, промышленник на свои средства построил ряд церквей [153, с. 169].

Вторым важнейшим побудительным основанием деятельности филантропов была личностная мотивация. Стремление первенствовать, возвыситься над другими через предпринимательскую деятельность было увлекательным, захватывающим чувством, и одновременно целью, способной заполнить всю жизнь без остатка. В условиях России эта цель

была особенно притягательна для городских сословий (мещан и цеховых ремесленников) и небогатого провинциального купечества. Они завоёвывали свое положение и статус, дававший возможность утвердить себя как личность, мобилизуя при этом свою энергию и способности, да и другие качества, далеко не всегда самые лучшие. И это отличало их от представителей высших сословий, получавших свои права и привилегии по

' праву рождения. Исследователь Н. М. Чукмалдин отмечал, что имена многих сибирских предпринимателей, «гремевших по всей Сибири своими скандалами и похождениями, были вскоре забыты. Из их числа едва осталось в следующем поколении две-три семьи, у которых не расстроены дела и которые проходят жизнь нормальным образом. Остальные все погибли жертвами карточной игры и пьянства, расстроив дела, потеряв нравственность и здоровье» [38, с. 121].

Может быть, поэтому среди этих людей, особенно в первых поколениях, можно было встретить немало крутых характеров, полных необузданных

¹ страстей и желаний, низких по своему образовательному уровню и воспитанию, но почти всегда способных к поступку. Наиболее же мыслящие и просвещенные из них смогли подняться над своим кругом, осознать свою ответственность перед обществом. Это положение подтверждает опыт предпринимательской деятельности одного из самых ярких представителей купеческого меценатства г. Томска в XIX веке Ивана Дмитриевича Асташева. Как пишет А, В. Адрианов, биография Асташева, чистокровного сибиряка, довольно проста [2, с. 74]. Родился в семье мелкого чиновника, сумевшего дать сыну только одно: он поместил мальчика в уездное училище.

» Окончив его, Асташев поступил на службу канцеляристом в губернское правительство. В юноше Асташеве обозначились основные черты его характера. Вот как характеризует Асташева исследователь А. В. Адрианов: «Изворотливый, вкрадчивый, свободный от каких бы то ни было

нравственных принципов, он изощрил в этом направлении свой недюжинный от природы ум...» [2, с. 75].

В ЗО-е годы XIX века в Сибири началась золотопромышленная горячка, которая вскружила голову И. Д. Асташеву, побудила в нем желание стать богатым человеком. «Не имея никаких средств, он пошел к намеченной цели медленно, осторожно, хотя не всегда честно и благородно, но практически безошибочно», - писал почитатель Асташева К. Н. Евтропов [12, с. 74]. Иван Дмитриевич стал миллионером. Терзаемый тщеславием, жаждой славы он занялся благотворительностью. Первым предметом своей благотворительности он избрал детский Мариинский приют в г. Томске. Обеспечив приют мебелью, учебными пособиями, он построил для помещения его 2-х этажный дом, стоивший ему 25000 руб., ежегодно отпуская на содержание приюта от 2300 до 3800 руб. В пользу института Восточной Сибири Асташев пожертвовал 3500 руб., на учреждение приюта в Иркутске - 5000 руб., устройство казачьего училища ему обошлось в 10000 руб. [12, с. 79]. Будучи почетным попечителем Томской губернской гимназии, Асташев вносил плату за обучение всех бедных учеников и следил за их дальнейшим образованием.

Как отмечали томские историки XIX в., Асташев финансировал благотворительные заведения с целью прославиться и получить правительственные награды [29, с. 7].

Желание возвыситься над другими заставило купца Варфоломея Пуртова, построившего в г. Барнауле в 1807 г. богадельню на 20 человек, «обратиться в Кабинет с ходатайством напечатать об этом в столичных газетах, назвать её" «Варфоломеевским домом призрения» и «вставить в стену каменную доску с примечательной надписью» [49, с. 46].

Многие сибирские купцы, не имея возможности получить хорошее образование, способствовали распространению знаний, оказывая благотворительную помощь учебным заведениям.

_t Среди томских купцов выделялся размерами своих пожертвований в пользу образование 3. М. Цибульский. На строительство реального училища в г. Томске пожертвовал 15 тыс. руб., 140 тыс. руб. на открытие Сибирского университета, также его семья содержала Мариинский детский приют [58, с. 248].

Третья категория сибирских благотворителей действовала, по-видимому, из желания получить социальные льготы и привилегии - чины, звания, ордена. Этот вопрос достаточно полно был рассмотрен А. Н. Бохановым, который правильно указывал, что «благотворительность часто открывала единственную возможность предпринимателям получить чины, звания и прочие отличия, которых иным путем (в частности, в своей профессиональной деятельности) добиться было практически нельзя» [60, с. 32]. Чины и ордена были, конечно, не самоцелью,- они давали возможность повысить сословный статус. Общество высоко ценило благотворительную деятельность людей и удостаивало их званиями и титулом «Почетного гражданина города».

Рассмотрим в качестве примера филантропическую деятельность известного кузнецкого купца-золотопромышленника Степана Егоровича Попова, который за заслуги на ниве благотворительности получил звание почетного гражданина города Кузнецка. В течение длительного срока горожане выбирали его городским главой. В 1885 г. при личном участии Попова восстановлена Успенская кладбищенская церковь. По его инициативе с 1899 г. начинается сбор пожертвований на строительство библиотеки им. А. С. Пушкина в г. Кузнецке. Попов был Почетным Блюстителем всех учебных заведений Кузнецкого уезда. В 1890 г. Степану Егоровичу вручается Золотая медаль министерства народного просвещения со Станиславской лентой для ношения на шее. В 1893 г. Его Императорское Величество Александр III выразил Попову личную благодарность [177, с. 3].

Кузнецкий купец Назар Степанович Куртегешев был награжден орденом Св. Анны третьей степени за сооружение церкви в Осиновском Улусе,

' пожертвовав 2860 руб., пожертвовал на колокол и утварь для Калтанской церкви - 435 руб., на утварь Безруковской церкви - 315 руб. [ 10, Л. 8].

Томский купец Яков Иванович Петров награжден орденом Св. Анны третьей степени за строительство в Томской женской общине новой каменной церкви и каменной ограды, по представлению Томского епископа в Правительствующий Синод: «снабдил оную церковь всякими принадлежностями: иконостасом, ризницей, дорогой утварью, богослужебными книгами, колоколами» (потратил 10 тыс. руб.) [10, Л. 9]. Наконец, четвёртая категория жертвователей хотела оставить память

¹ среди живущих людей. «Многие не боятся смерти как уничтожения плоти, но часто обеспокоены тем, что же оставят после себя, что связано с ними самими: памятники, мемуары, последователей» [166, с, 51]. Дарение денег на общественные нужды позволяло предпринимателю надеяться на то, что он оставляет о себе добрую память среди живущих, воплощенную в материальных предметах. Именно поэтому многие купцы в свои завещания вносили пункты о самых крупных пожертвованиях в виде домов или значительных денежных сумм в надежде на то, что после смерти, основанные таким образом школы, больницы, приюты будут названы их именами.

Фамилия Второвьгх не затерялась среди громких имен сибирских и московских купцов и промышленников конца XIX - начала XX вв. [28, Л. 1]. Глава семьи Александр Федорович Второв прошел путь от мещанина до главы крупнейшего концерна и заложил традиции благотворительности. Например, А. Ф. Второв завещал капитал в 100 тыс. рублей в распоряжение г. Барнаула на благотворительные цели (призрение бедных), распорядившись выдавать два раза в год перед праздниками Св. Пасхи и Рождества Христова пособия бедным в городах Лухс Костромской губернии - 10 тыс. рублей, Иркутске - 25 тыс. рублей, Томске - 25 тыс. рублей, Верхнеудинске - 10 тыс.

рублей, Чите - 10 тыс. рублей, Сретенске - 10 тыс. рублей, Барнауле - 10 тыс. рублей [37, Л. 12].

В завещании золотопромышленников Поповых был выделен капитал в 85.715 рублей для учреждения в Томске Общественного Сибирского банка с тем, чтобы проценты этого учреждения поступали на содержание учебного заведения для девушек [2, с. 69]. В 1843 г. банк был открыт, т.к. его деятельность была успешной, то возможность получить образование предоставлялась широкому кругу желающих. Как писал А. В. Адрианов: «Поповы создали себе вечный памятник необычайной ценности» [2, с. 69].

В семейном архиве предпринимателей Хамитовых хранится завещание Карима (Карим - бая, как его называли в народе) Хамитова - купца второй гильдии, конезаводчика, мецената, - согласно которому он оставил деньги на сооружение в г. Томске через реку Томь моста [186, с. 3].

Барнаульский купец И. Белышев завещал капитал 23883 рубля для строительства лечебного заведения для людей с тяжелыми инфекционными заболеваниями [122, с. 17]. В его завещании было сказано, что пожертвованные им средства должны быть использованы «только для этой цели» [122, с. 17].

Бийский купец П. А. Копылов оставил завещание своему племяннику А.

П. Копылову на 100 тыс. рублей и пожелал, чтобы наследник сколько-нибудь

пожертвовал на благотворительные дела [122, с. 19]. Племянник выполнил

пожелание дяди и пожертвовал на строительство Народного дома в г. Бийске

⁴ 100 тыс. рублей.

По завещанию томского купца Ф. X. Пушникова в собственность городского самоуправления переходил большой двухэтажный каменный дом, в котором разместились дума и управа. По условиям завещания, магазины в первом этаже этого здания сдавались в аренду, а доходы от неё направлялись на благотворительные цели [109, с. 65].

Жена коллежского асессора Евдокия Ивановна Судовская в 1895 г. изъявила желание пожертвовать все своё недвижимое имущество - здание около г. Барнаула для Богородице - Казанской женской общины и 15 десятин земли для строительства каменного храма и устройства кладбища [30, Л. 2].

Суммируя сказанное, мы приходим к следующему выводу:

1. В большинстве случаев действовали одновременно как эгоистические,
так и альтруистические мотивы благотворительности. Однако значение их
было в каждом отдельном случае не равнозначным.

2. История сибирской благотворительности показывает, что можно
выделить и рассмотреть следующие мотивы:

A) Сильным мотивом, побуждающим к благотворительности, был
религиозный мотив. Быть богатым по православной традиции считалось не
столь почетным. Поэтому богатый должен был делиться с ближними своим
достатком и делать разного рода пожертвования.

Б) Личностный мотив, связанный с возможностью благотворителя утвердить себя как личность. Через благотворительность филантропы из купеческого сословия могли компенсировать свое приниженное, по сравнению с дворянами и чиновниками, положение.

B) Видное место в мотивационной структуре благотворительности
сибирских филантропов занимал статусный мотив, получивший выражение
в стремлении к получению социальных льгот и привилегий.

Г) Мемориальный мотив, побуждавший оставить память о себе среди живущих людей.

3.    Деятельность   западносибирских    предпринимателей    в    области
благотворительности можно оценивать   по-разному.   Какой бы   не была
ценностно-мотивационная     структура     благотворительной    деятельности
сибирских филантропов,   их   пожертвования внесли заметный позитивный

§4. Историко-культурные традиции благотворительности в Западной Сибири XVIII-начала XX вв.

Культурная традиция как механизм накопления и передачи » жизненного опыта изучена недостаточно. Существует несколько подходов по данной проблеме. По мнению И. В. Суханова, следует разделять традиции и обычаи [164, с. 14]. Обычай - детальное предписание действий в конкретной ситуации. Традиции прямо обращены к духовному миру человека и оказывают влияние через формирование духовных качеств. При этом традиция не охватывает собой юридически регламентированные установления. Она опирается лишь на силу мнения.

Д. С. Угринович, выделяя традиционный способ в качестве одной из форм наследования культуры, отмечает, что опыт человеческой деятельности приобретается новыми поколениями не путем усвоения основных принципов или норм этой деятельности, а путем её копирования, воспроизведения целых её отрезков, «кусков», во всех их деталях и подробностях [175, с. 14]. Такими формами копирования является обычай и обряд.

Первый и второй подходы довольно ограничены и узки, существует третий, рассматривающий культурную традицию как интегральное явление, включающее обычаи, ритуалы и целый ряд стереотипизированных форм человеческой деятельности. Согласно данному подходу, традиция - это выраженный в социально организованных стереотипах групповой опыт, который путем пространственно - временной передачи накапливается и воспроизводится в различных человеческих коллективах. Особенность этого понимания традиции состоит в том, что речь идет о социально-организованном опыте, а не о сфере социальной культуры. Индивидуальный культурный опыт может лишь потенциально быть трансформирован в культурную традицию при условии принятия его какими-то группами.

Культурная традиция обычно противопоставляется творческому началу активности людей. Это оправдано, если эти явления рассматриваются в статике. Но если подходить к изучению традиции с точки зрения развития, в динамике, то такое жесткое противопоставление оказывается неправомерным, ибо любая инновация, если она принимается множеством людей, стереотипизируется и превращается в норму.

Поэтому динамика культурной традиции - это постоянный процесс преодоления одних видов социально-организованных стереотипов и образования новых.

В решении многих социокультурных проблем, стоящих перед современным российским обществом, всё большее значение приобретает процесс возрождения и развития благотворительной деятельности.

В диссертационном исследовании мы опираемся на то обстоятельство, что благотворительность «характеризуется проявлением целенаправленного внимания к людям, не способным в силу субъективных или объективных причин обеспечить себе своими собственными силами хотя бы минимально соответствующие общему уровню цивилизационности общества условия существования, оказанием им посильной помощи в сохранении и организации своей жизнедеятельности, поддержанием их материально и духовно» [169, с. 16]. Многие ученые, например, В. И. Жуков [169], А. И. Куприянов [ПО], А. Л. Свердлова [151] и др., акцентируют внимание на оказании благотворителями социальной помощи населению; строительство приютов, больниц, выплата пособий и т.п.

Мы предпринимаем попытку исследовать благотворительную деятельность Западной Сибири XVIII - начала XX вв. как социокультурное явление, которое, помимо социальной направленности, имело свои историко-культурные традиции, изучение которых представляет значимость для составления современных программ по духовному возрождению российского общества, в общем, и регионального, в частности,

По мнению ряда исследователей, благотворительная деятельность, как в центральной России, так и в Западной Сибири являлась исторической традицией (об этом писали В. Л. Скубпевский, А. В. Старцев, Е. П. Хорькова и др.)- В данном случае «традиции в развитии материальной и духовной культуры давно стали объектом исследования, однако при этом чаще всего ограничивались простой констатацией традиционности тех или иных социокультурных явлений, не вдаваясь в механизм действия традиций» [150, с. 169].

Механизм действия традиций благотворительности в дореволюционной Западной Сибири в научной литературе до настоящего времени является не изученной проблемой. Хотя имеются публикации, в которых приводятся сведения о пожертвованиях на социальные нужды сибирских городов, и «благотворительность рассматривается как типичное явление общественной жизни региона, которое касалось многих её сторон» [58, с. 241].

Данный параграф посвящен выявлению и характеристике форм и направлений благотворительной деятельности в Западной Сибири дореволюционного периода.

В конце XVIII века, демонстрируя заботу о подданных, правительство Екатерины И создает в губерниях приказы общественного призрения, оказывающие помощь людям на общественные средства. Эти учреждения, возглавляемые губернаторами, ведали школами, больницами, сиротскими и работными домами. Первые приказы общественного призрения на Сибирской территории появились в Тобольске (1782 г.) и Томске (1804 г.) [ПО, с. 47].

Однако правительство выделяло недостаточно средств на развитие народного образования, здравоохранения и социальное обеспечение. Поэтому эти сферы не обходились без помощи благотворительных организаций и частной благотворительности. Следует отметить, что

благотворительные организации условно делились на благотворительные общества, которые оказывали помощь тем, кто обращался к ним за разовой помощью, и благотворительные учреждения, эти, в свою очередь, обеспечивали приют и пропитание постоянно проживающим в этих заведениях [104, с. 108].

Благотворительная деятельность в отношении создания культовых объектов и музеев описана в отдельных параграфах настоящего диссертационного исследования.

Важнейшим направлением благотворительности в конце XVIII -первой половине XIX вв. являлось оказание материальной поддержки бедным. Формы такой помощи были разнообразными и зависели от конкретной ситуации. Так, в 1814 г. жительница г. Туры А. Дружинина простила долг в 500 руб. мещанину Котельникову, томский мещанин Шутов отказался от взысканий долгов с разных лиц на сумму 3193 руб., а томский купец первой гильдии М. Мыльников простил должникам более 5 тыс. руб. Нарымский городской голова С. Родюков уплатил долг (595 руб.) за мещанина Митюкова [110, с. 48].

По мнению М. М. Сперанского лучше всего вопросы филантропии в отношении беднейших горожан решались в Тобольске [ПО, с. 47]. Подтверждением вышесказанному является поступок Тобольского купца А. Лукиматушкина, пожертвовавшего более 6 тысяч рублей в пользу детей неимущих почтальонов, а его отец был известен тем, что пожертвовал средства на строительство и содержание богадельни [119, с. 94].

Материальная помощь оказывалась чиновникам и духовенству. Иногда её стремились оказать инкогнито, чтобы человек, получавший помощь, не считал себя обязанным кому-либо, кроме Бога.

Следующим направлением благотворительности, наиболее распространенным в конце XVIII - начале XX вв. была борьба с нищенством. В ряде городов Сибири (Тобольске, Томске, Таре и т.д.) городскими

обществами и частными лицами были построены богадельни. Среди частных лиц, помогающих обездоленным, были в основном купцы и мещане.

* В результате буржуазно-либеральных реформ 60-х - 70-х гг. XIX в.

особенно расширяются сферы вложения филантропов. В сборнике, посвященном благотворительности на Алтае дореволюционного периода, приводятся факты деятельности различных филантропических организаций и обществ. Так, в 1882 г. Городская Дума г. Барнаула организовала подписку на сбор частных пожертвований с целью открытия богадельни. Акция оказалась достаточно успешной: пожелавший остаться неизвестным житель города, подарил для богадельни каменный двухэтажный дом, представляющий большую ценность по тем временам. Крупные

» пожертвования на развитие этой богадельни были сделаны: вдовой горного уставщика Алковой - 7 тыс. рублей, купцами В. Д. Суховым - 1 тыс. рублей, И. И. Поляковым - 500 тыс. рублей и др. [122, с. 6]. Весь капитал богадельни находился в ведении Городской Думы и на его проценты содержали всех нуждающихся.

«Богач, не забудь бедняков» - эти строки томский поэт М. Цейнер посвятил открытию в конце 80-х XIX в. в городе ночлежного дома. Сбором пожертвований на благое дело занялся губернатор Иван Красовский, внесший 100 руб. Полезное начинание продолжили члены совета

_t благотворительного общества. Солидные пожертвования внесли: И. Гадалов - 3 тыс. руб., А. Кухтсрин - 500 руб., И. Колосов и А. Пастухов по 300 руб. [54, с. 12].

Томский купец первой гильдии Андрей Николаевич Пастухов на устройство в г. Томске ночлежного дома пожертвовал 400 руб. [9, Л. 8-9].

Помимо богаделен открывались приюты для сирот и бедных детей. В 1884 г. в г. Барнауле был открыт Мариинский женский приют для сирот. Его основательницей стала випозаводчица дворянка Судовская, которая

выделяла на содержание каждой воспитанницы по 49 рублей 73 копейки [49, с. 7].

Согласно сведениям из формулярного списка о службе томского купца 1 гильдии Никиты Нестеровича Вяткина, он пожертвовал в пользу Владимирского томского детского приюта 5 тыс. руб. [8, Л. 2-3].

В селении Улоль Бийского округа, был открыт «приют для инородческих сирот». Этот приют построила и содержала на свои средства Алтайская духовная миссия, выделяя на каждого воспитанника по 40 рублей [122, с. 7].

На общем собрании благотворительного общества г. Томска, состоявшемся 10 ноября 1902 г., обсуждались вопросы о передаче дешевой столовой общества в полное ведение общества вспомоществования учащихся [22, с. 3].

Другим важнейшим направлением благотворительности Западной Сибири во второй половине XVIII - XIX в. было народное просвещение. Это было связано с реформами в сфере просвещения, направленными на создание системы народного образования в как России, в общем, так и в Западной Сибири, в частности. Как отмечает ряд исследователей (П. Н. Мешалкин, А. В. Старцев, 10. М. Гончаров и др.), это было вызвано необходимостью решения таких практических задач, как создание квалифицированных кадров учителей, медиков, повышения уровня образованности местного чиновничества и купечества. Специфика предпринимательской деятельности ¹ требовала определенного уровня элементарных навыков письма и счета. Однако учебных заведений в Сибири было мало, поэтому большинство купцов были неграмотны. Необходимость образования стала очевидной в связи с изменениями экономической ситуации в Западной Сибири. Так к середине XIX в., начинает развиваться банковское дело, появились акционерные общества, торговые дома и товарищества и т.д.

Таким образом, практическая необходимость повлияла на складывание одного из направлений западносибирской благотворительности -просветительское.

Во второй половине XIX века, как отмечает Н. В. Мозжегорова, открываются учебные учреждения в Тобольске, Барнауле, Тюмени, Туринске, Томске [119, с. 94]. При этом следует отметить отсутствие у учебных заведений собственных зданий. Так, в рапортах из Томского и Енисейского малых народных училищ указывается, что «за училищем никакой недвижимости не состоит» [119, с. 94]. При подобном положении учебных заведений без финансовых вложений меценатов существование и деятельность многих были бы невозможны. Следует отметить значительные взносы при открытии в 1817 г. уездного училища в Кургане - 402 рубля, в Ишиме - 766 рублей 85 копеек [119, с. 94]. Помимо денежных средств для учебных заведений жертвовали недвижимость. Так, в г. Таре купцы и мещане купили под училище дом, в Ялуторовске на пожертвования купца Быкова для уездного училища был построен каменный дом [119, с. 94].

Так же следует указать на недостаточное число начальных школ в городах Западной Сибири во второй половине XIX века.

По инициативе учителя В. К. Штильке в г, Барнауле в 1884 г. открылось Общество попечения о начальном образовании. В состав Общества вошли представители разных социальных групп - купечества, интеллигенции, духовенства. Благодаря деятельности Общества в конце 80-х - начале 90-х гг. XIX в. в Барнауле возникла сеть школ с начальным образованием, в которых не только бесплатно учили, но и обеспечивали нуждающихся учебниками, одеждой, горячими завтраками [49, с. 8].

Наряду с В. К. Штильке можно назвать поборником просвещения Ивана Платонова. С первого дня существования в г. Барнауле Общества попечения о начальном образовании он состоял его почетным членом,

выплачивая, выплачивая членские взносы от 50 и более рублей в год, вместо одного рубля по уставу [83, с. 3].

Следует отметить, что Общество попечения о начальном образовании в г. Барнауле на рубеже XIX-XX вв. было признано одним из лучших. Его деятельность была отмечена как в России, так и в Европе (в Париже) [49, с. 8].

Активными сторонниками просвещения выступали частные

. благотворители, которые имели порой низкий уровень образования. Так, купчиха Е. Г. Морозова, пожертвовавшая значительные средства на становление школьной сети г. Бийска, не умела читать и писать [122, с. 12].

Среди представителей тюменского купечества, занимавшихся благотворительной деятельностью, особое место занимает семья Колоколышковых. Степан Иванович Колоколышков прославился значительными пожертвованиями в народное образование Тюмени. На его средства в городе были построены здания женской гимназии и Затюменского народного училища, а также Коммерческое училище с восьмилетней

, программой обучения [133, с. 159].

Существенный вклад на нужды образования внес глава г. Томска И. М. Некрасов, пожертвовавший 300.000 руб. на строительство в городе агрономического института [17, с. 34].

Предприниматели являлись не только организаторами учебных заведений, но и принимали активное личное участие в деле просвещения. О пожертвованиях учебным заведениям бийского купца Михаила Савельевича Сычева свидетельствуют формулярные списки Бийской городской управы [35]. М. С. Сычев в течение 20 лет являлся почетным блюстителем

_л городского Форштадского мужского приходского училища, почетным смотрителем Пушкинского трёхклассного училища, попечителем Заречных церковно-приходских школ Бийского уезда, регулярно выделял средства на

содержание этих учебных заведений. Так, на содержание только одного Форштадского училища блюститель потратил 20000 рублей [35, Л. 5-22].

Другой бийский купец Николай Иванович Ассанов - председатель попечительского комитета Бийской Николаевской женской прогимназии пожертвовал в её пользу 25000 рублей [122, с. 15-16]. По словам современников, бийская прогимназия «в значительной степени обязана своим существованием» Н. И. Ассапову [160, с. 115].

Владелец винокуренного и пивоваренного завода в г. Барнауле И. Ф. Ворсин, являясь почетным попечителем женской гимназии, потратил 10 тыс. рублей на возведение второго этажа этого учебного заведения [161, с. 59]. За свой счет содержал ремесленные классы при городском училище бийский предприниматель И. К, Платонов. Также он открыл бесплатную школу для детей своих рабочих, выделяя значительные средства па приобретение книг для школьной библиотеки [161, с. 59].

Другой барнаульский купец Василий Никифорович Сухов был известен своими пожертвованиями в сферу образования. Будучи членом правления «Общества попечения о начальном образовании», он внес 400 рублей на приобретение книг для публичной библиотеки, приобрел более

¹ двухсот аршин (1 аршин = 71 см) ткани для пошива одежды неимущим учащимся [120, с. 14] и пожертвовал строительных материалов для возведения Народного дома на сумму 2040 рублей [122, с. 16]. Благотворительную эстафету В. Н. Сухова приняли его племянники -Василий и Прокопий. Они пожертвовали 10000 рублей на строительство здания Николаевского училища в г. Барнауле и дополнительно приобрели учебные пособия [122, с. 14]. Василий Сухов как Почетный член «общества попечения о начальном образовании» передал на его нужды 5000 рублей [122, с. 20].

¹ Одним из значительных примеров благотворительности в сфере

образования является открытие в 1888 г. в Томске первого в Сибири

университета. «Этот крупный учебный и научный центр - сообщает исследователь сибирских купцов - предпринимателей П. Н. Мешалкин, -появился благодаря настойчивой борьбы передовой сибирской интеллигенции, поддержанной представителями крупной промышленной и торговой буржуазии» [116, с. 19]. Среди частных пожертвований в пользу университета П. Н. Мешалкин выделяет золотопромышленника Александра Михайловича Сибирякова, который внес более 167 тыс. рублей и пожертвовал 12 тыс. рублей на две стипендии, Захарий Михайлович Цибульский пожертвовал 140 тыс, для открытия университета [154, с. 20].

Особо следует отмстить благотворительную деятельность известного владельца книжных магазинов в Томске, Красноярске, Иркутске, издателя частных газет Петра Иванович Макушина, который пожертвовал на содержание Томского университета 250000 рублей [39, с, 13]. Благотворительная деятельность П. И. Макушина в сфере просвещения не была случайностью или стремлением получить награду. Уже в молодости он сформулировал свою жизненную цель - просвещение народа, его жизненным девизом были слова: «Ни одного неграмотного» [39, с. 13]. В 1882 г. по инициативе Макушина возникло первое в Сибири культурно-просветительское Общество попечения о начальном образовании [108, с. 62].

Кроме того, следует отметить пожертвования П. И. Макушина на строительство студенческой - 1000 руб., на строительство студенческого общежития - 1000 руб., на устройство научных лекций - 1000 руб., в кассу общества пособия учащимся - 1000 руб., на стипендии в женской гимназии -2000 руб., на постройку здания для высших женских курсов - 13000 руб., на учреждение Сибирского литературного фонда - 25000 руб., на устройство и содержание народных бесплатных библиотек в Томской губернии - 40000 руб., на строительство «Дома науки» - 110000 руб. и т.д. [159, с. 12-13].

О культурно-просветительской деятельности Петра Ивановича Макушина отмечено в энциклопедии Брокгауза и Ефрона, где он был назван «видным деятелем народного просвещения» [63, с. 450].

В пользу Томского университета на постройку зданий бесплатных квартир для бедных студентов бийский купец М. С. Сычев выделил 500 рублей [122, с. 15].

Необходимость частной благотворительности в сфере просвещения проистекала из политики правительства, выделявшего недостаточно средств для развития народного образования. По статистике в Сибири на обучение одного человека правительство выделяло 15 копеек [122, с. 15]. Поэтому материальная поддержка частными лицами народного образования имела важное значение для распространения просвещения в Западной Сибири.

Благотворители Западной Сибири оказывали помощь и здравоохранению. В связи с тем, что городские бюджеты выделяли минимальные средства на медицину, например в городе Барнауле ей отводилось 2 % из городской казны [122, с. 17], существенную материальную помощь могли оказать предприниматели и купцы. Купцы И. И. Поляков и В. Д. Сухов пожертвовали на строительство городской больницы 3000 рублей, Е. Г. Морозова- 1000 рублей, предприниматель И. К. Платонов на своих винокурешюм и стекольном заводах построил амбулаторную лечебницу и аптеку, которые оказывали бесплатные услуги для его рабочих и членов их семей [122, с. 17].

В г. Томске на средства верхотурского купца Попова, в г. Каинске на пожертвования купца Заварзина, в г. Таре на деньги купца Щербакова были построены больницы [110, с. 55].

Главной благотворительной акцией Ивана Максимовича Некрасова, принадлежащего к третьему поколению томских купцов Некрасовых, стало пожертвование городу участка земли и здания, общей стоимостью 45 тыс. руб., для больницы, которая открылась в декабре 1902 г. [147, с. 42]. В 1906 г.

больница была расширена за счет различных пристроек, не обошлось без участия Некрасова, пожертвовавшего 15 тыс. руб. [147, с. 42].

Еще одна сфера благотворительных начинаний - благоустройство городов. Исследователь А. И. Куприянов указывает, что инициаторами пожертвований на благоустройство, как правило, были чиновники, которые, ¹ понимая ограниченность городского бюджета, стремились привлечь состоятельных жителей. Так, в Тобольске второй трети XIX в. генерал -губернатор Западной Сибири П. Д. Горчаков сам внес 2 тыс. рублей на городское благоустройство [ПО, с. 55]. В Нарыме купец Родюков в 1856 г. построил и передал в дар городу мост [110, с. 55].

Как отмечает А. И. Куприянов, особое место занимали патриотические пожертвования. Во время Отечественной войны 1812 г. жители Тобольской губернии собрали на военные нужды 168 тыс. рублей, Томской - 142 тыс. рублей, на Алтае, только жители г. Барнаула внесли 13734 рубля [110, с. 56].

В годы русско-японской войны бийский купец М. С. Сычев оборудовал вагон - склад Российского Красного Креста и выделил крупную сумму на пособия для солдатских жен [122, с. 15].

Следствием воздействия образования стало финансирование светской культуры. Благотворительность коснулась многих сторон жизни сибирского общества, в том числе и строительства театров. В работе А. И. Куприянова «Русский город во второй половине XIX в.» приводятся факты пожертвований горожан на строительство культурно-зрелищных сооружений. Так, в середине XIX в. на средства золотопромышленников, i особенно П. Е. Филимонова, создан томский театр [110, с. 52].

На рубеже XIX-XX века из-за недостаточной правительственной и городской деятельности усилиями местной интеллигенции в Западной Сибири стала формироваться система общественных организаций, т.е. стали открываться благотворительные общества, оказывающие помощь всем нуждающимся. В 1884 г. в г. Барнауле открылось первое Общество

попечения о начальном образовании при участии представителей интеллигенции, купечества, духовенства. Деятельность Общества была направлена на поддержание и развитие просветительских учреждений г. Барнаула. Необходимость создания подобного Общества возникла вследствие недостаточного числа городских начальных школ. Заслугой Общества является открытие воскресных школ для обучения взрослых основам грамоты. Членам Общества приходилось преодолевать препятствия чиновников, т.к. требовалось разрешение начальства, да и средств часто не хватало. Тем не менее, Общество попечения о начальном образовании в г. Барнауле было признано одним из лучших в Сибири. Его деятельность отмечена дипломом второй степени на Всероссийской промышленной и художественной выставке в Нижнем Новгороде в 1896 году и серебряной медалью на Всемирной выставке в Париже в 1900 году.

В ноябре 1888 г. состоялось первое собрание благотворительного общества г. Бийска, Цель этого общества заключалась в «доставлении средств к улучшению нравственного и материального состояния бедных жителей г. Бийска» [1, с. 10]. В статье П. Акципетрова, опубликованной в «Сибирском вестнике» в 1890 г., отмечались следующие формы благотворительной деятельности Бийского филантропического общества: «доставление одежды, пищи неимущим; доставление и облегчение способов для призрения и воспитания сирот и детей неимущих родителей; снабжение бедных медицинскими пособиями; устройство богаделен, ремесленных школ, столовых для бедных и т. п.» [1, с. 10].

Целью общества попечения о начальном образовании в Змеиногорском округе являлось ((содействие материальными средствами учебному ведомству, а также городскому и сельскому обществам» [5, Л. 22]. Устав определял три категории членов Общества:

1. почетные, т. е. оказавшие особые услуги обществу или внесшие не менее 100 руб.;

2, действительные - те, кто ежегодно «уплачивал» в казну Общества не
менее 2 руб.;

3. соревнователи или сотрудники, вносившие в казну не менее 1 руб. в
год [5, Л. 22].

Разные слои населения (купцы, предприниматели, чиновники, состоятельные горожане) принимали участие в благотворительной деятельности. Это выражалось в пожертвовании на нужды просвещения, организацию ночлежных домов, богаделен, больниц и т.д. Между тем следует отметить, что в средствах массовой информации дореволюционного периода активно обсуждались вопросы поиска новых способов «добывания средств на благотворительность» [24, с. 2]. В публикациях газеты «Сибирская жизнь» предлагались следующие способы сбора пожертвований - сбор старых и ненужных вещей, кружечные сборы в церквях, членские взносы [24, с. 2], проведение благотворительных спектаклей, гуляний [4, с.

з].

Филантропы Сибири, как и благотворители Центральной России, имели финансовую возможность участвовать в благотворительной деятельности обществ и индивидуально оказывать помощь нуждающимся. Но имелась и своя специфика. В отличие от европейской России, в Сибири слабая экономическая база дворянства и усилившаяся роль местных предпринимателей явились причинами сосредоточения филантропии в руках третьего сословия (купцов).

В 1901 г. на средства предпринимателей в Томске открылось первое в Сибири среднее коммерческое училище. Вслед за ним подобные училища появились в Барнауле и Новониколаевске (ныне г. Новосибирск).

Среди томских купцов XIX века объемом пожертвований на благотворительные цели выделялись Поповы, Королевы, Асташев.

Как писал А. В. Адрианов, фамилия Поповых составляет лучшее украшение Томска, должна быть запечатлена в его летописях, как фамилия

благодетелей города на вечные времена [2, с. 67]. Во главе династии

' предпринимателей Поповых стояли дядя Андрей Яковлевич и племянники Федот, Степан, Андрей, Алексей. В «Духовном завещании советника коммерции и кавалера Андрея Яковлевича Попова» выделялся капитал в 85.715 рублей для учреждения в Томске Общественного Сибирского банка, с тем, чтобы проценты от деятельности этого учреждения поступали на содержание учебного заведения для девушек [2, с. 69]. Дети племянников А. Я. Попова также были известны в г. Томске своими пожертвованиями на общественные дела. Прежде всего, на строительство Троицкого кафедрального собора, на возведение и содержание церкви в Басандайке.

¹ Сын Алексея Попова Андрей, устькаменогорский купец и золотопромышленник, пожертвовал Троицкому кафедральному собору «золотой крест, весом более полутора фунтов (1 фунт = 400 граммам), украшенный 126 бриллиантами, ПО изумрудами; стоимость его по церковной описи определена в 1216 рублей»[2, с. 69].

В «Краткой энциклопедии по истории купечества и коммерции Сибири» сообщается о томских купцах Королевых, братьях Евграфе Ивановиче и Всеволоде Ивановиче, как об «охотных» благотворителях» [106, с. 80]. Они основали в собственном трехэтажном доме приют для детей и

• полностью взяли на себя содержание этого заведения. Кроме того, Всеволод Иванович выдал жителям г. Томска, пострадавшим от пожара, 3 тыс. рублей; 1 тыс. рублей - на учебные пособия для начальных школ города; 100 рублей - на учреждение премии им, А. С. Пушкина за лучшую научную работу для студентов Томского университета [106, с. 80]. Братья пожертвовали дом, стоимостью 50 тыс. рублей, и 30 тыс. рублей на основание в Томске городской богадельни. Всеволод Иванович завещал капитал в 5 тыс. рублей в пользу бедняков, которым ежегодно к Пасхе должны были выплачивать проценты с этого капитала [106, с. 80]. Евграф Иванович реконструировал

» Никольскую церковь, потратив на это более 110 тыс. рублей, отдал

двухэтажный дом и 35 тыс. рублей для открытия в Томске ремесленного училища [106, с. 81].

К. Н. Евтропов в книге «История Троицкого кафедрального собора в Томске» писал об Иване Дмитриевиче Асташеве: «Он поднялся в Томске на такую высоту, до какой никто ещё из граждан не достигал до него. Это был в своё время крупный жертвователь» [12, с. 73]. И. Д. Асташев открыл в 1844 году в г. Томске Мариинский детский приют и в течение 25 лет содержал его на полном обеспечении, потратив 90 тыс. рублей.

«Томские губернские ведомости» в 1863 г. сообщали, что Асташев, как почетный попечитель мужской гимназии, пожертвовал кроме книг, микроскоп, модель человека, модели уха, глаза, сердца - на 823 рубля 55 коп. За всё время своего попечительства он вносил плату за обучение всех бедных учеников гимназии и следил за их дальнейшим образованием [26, Л.8]. Но лучшим из его дел было освобождение 80 душ крепостных крестьян из деревни Петровой Каннского округа Усть-Тартасной волости с предоставлением им земли в 2370 десятин и без всякого выкупа ещё в 1858 г., т.е. за три года до отмены в России крепостного права [26, Л. 8].

Иную оценку деятельности Асташева дал А. В. Адрианов: «Асташев представлял тип «дельца», не брезговавшего никакими средствами для достижения своих целей, всегда своекорыстных» [2, с. 74].

Подобной точки зрения придерживался В. Д. Славнин: «Иван Дмитриевич Асташев, фигура весьма колоритная, своего рода «человек -легенда; умница, аферист, честолюбец, денежный мешок; это был буржуа нового типа - холодный, прижимистый, расчетливый. Терзаемый непомерным честолюбием, занялся благотворительностью» [154, с. 54].

Письма Г. С. Батенькова расширяют представления о личности Асташева: «В продолжение печального года я чаще всех посещал его (Асташева) и любил быть с уединенным умным человеком» [50, с. 219].

100

Жена Асташева Александра Павловна была женщиной образованной, готовой на всякое доброе дело. Это подтверждается документами, из которых следует, что по предложению Томского губернатора А. П. Асташева с особым удовольствием принимает на себя обязанность попечительницы открываемого в Томске детского Мариинского приюта и содействует устройству этого благотворительного заведения [26, Л. 16].

Она предоставила приюту мебель, столовую посуду, столовое бельё и т.д., всего на сумму более 1000 рублей [26, Л. 16], Во время сильного пожара 17 июля 1845 г. здание приюта сильно пострадало, поэтому 10 детей, постоянно призреваемых, были переведены в дом попечительницы [26, Л. 17].

Сохранилось письмо из канцелярии государыни императрицы Елизаветы Петровны от 7 декабря 1845 г., где говорится: «Нам стало известно, что Ваш детский приют сделался жертвой пожара, но Вашею же ревностною заботливостью заведение сие восстановлено в другом доме, Вам принадлежащем. Ея Императорское Величество, удостоив всемилостивейшего внимания, благотворительное попечение Ваше о призрении сирот и бедных детей сословий г. Томска со столь значительным пожертвованием из Вашего достояния, свидетельствующее как о христианских чувствах Ваших, так и о постоянном усердии, оказываемым Вами заведению, просила объявить Вам совершенное её благоволение и в ознаменование оного препроводить Вам бриллиантовый фермуар» [26, Л. 17].

Продолжателем благотворительной деятельности своих родителей стал Вениамин Иванович Асташев. Являясь почетным попечителем Мариинского детского приюта, он пожертвовал в пользу приюта принадлежащий ему участок земли в вечное владение [27, Л. 1].

В. И. Асташев был образцом крупного золотопромышленника, «поставлявшего свои интересы не в эксплуатации труда серого люда, а в

101

эксплуатации приисков, ведшего своё дело не набегом, а долгим рядом годов, упорным трудом, доведшего дело это до блестящего состояния» [105, с. 47].

Он первый откликнулся на призыв генерал - губернатора Синельникова по вопросу об обеспечении быта престарелых и больных приисковых рабочих, пожертвовав на это значительную сумму, на своих , промыслах он устраивал больницы и аптеки [26, Л. 20],

Об отношении к В. И. Асташеву рабочих и служащих говорит устроенная ими подписка средств на сооружение в память «Хозяину» часовни после его смерти. Подписка дала более 1500 рублей [26, Л. 21].

По свидетельству И. С. Конюхова, традиции благотворительности наблюдались в Кузнецком уезде Томской губернии. Купец И. И. Ивановский пожертвовал купленную им крепостную башню под постройку Ильинской Церкви [101, с. 37]; Нарымский купец Родюков приобрёл с аукционного торга каменный дом и подарил кузнецкому училищу [101, с. 169]. Сам Иван Семенович Конюхов вносит в Государственный Заемный банк 600 рублей для содержание богаделен, на «платежи податей за бедных», «найм квартир бескровным», «богоугодные заведения для призрения нищих» [101, с. 98-100].

Рассмотрим ещё один факт служения на благо общества. С 1875 г. городское самоуправление г. Томска возглавлял выходец из сибирских крестьян купец второй гильдии Андрей Карнаков. Немало внимания средств он вложил в благотворительную деятельность. Будучи старостой домовых церквей духовной семинарии и Мариинской женской гимназии, взял на себя все расходы по их содержанию [148, с. 6]. Разумов О. в статье «Андрей Карнаков - купец и городской голова» сообщает следующие факты благотворительности Карнакова: на строительство Троицкого собора пожертвовал 600 рублей. Способствовал развитию просвещения, являясь почетным блюстителем Юрточного женского приходского училища, членом

102

попечительских советов духовной семинарии, Мариинской женской гимназии, коммерческого училища, эти обязанности влекли за собой расходы из личных средств. В 1894 г. вошел в состав совета Общества вспомоществования учащихся. В 1900 г. пожертвовал 300 рублей в пользу томичей, пострадавших от сильного пожара; в 1904 г. - 200 рублей в фонд русской армии [148, с. 6].

Щедрым жертвователем был томский купец Пушников Федор Харлампиевич. Он подарил благотворительному обществу два деревянных дома с участком земли для устройства Покровской богадельни, учредил Мариинский сиропитальный приют на 25 детей, отдав для этого двухэтажный дом с участком земли, и дополнительно выделил 50 тысяч рублей на содержание детей [109, с. 65].

Среди предпринимателей и благотворителей г. Тюмени второй половины XIX в. выделялся Е. Н. Кухтерин. Он был выходцем из крестьян-ямщиков д. Щукино Троицкой волости Тюменского округа. Скопив капитал, Евграф Николаевич переезжает в 1870 г. в Томск и записывается в купцы второй гильдии, в 1876 г. он значился уже в первой гильдии [87, с. 155]. К

¹ концу жизни он стал «королем сибирских ямщиков», его транспортные конторы имелись почти во всех сибирских городах [87, с. 156]. Е. IL Кухтерин был неграмотен и не отличался особой благотворительностью. Тем не менее, он являлся попечителем Воскресенского женского приходского училища, регулярно жертвовал Воскресенской церкви и городскому благотворительному обществу [87, с. 156]. В газете «Сибирский вестник», критикующей предпринимателей, в некрологе на смерть Евграфа Николаевича говорилось; «Покойный был обязан своим крупным состоянием личной энергии, сметке и настойчивости. До самой кончины покойный

¹ оставался совершенно простым человеком, но его разговор и беседа с ним давали всегда много поучительного и характерного для изучения ныне вымирающего уже типа доставщиков и сибирских землепроходцев. Смерть

103

Евграфа Николаевича составит целое событие для всей сибирской мелкоты -доставщиков, которых покойный всегда поддерживал, давал им возможность питаться. Для знавших его лично, это утрата, хотя и давно ожидаемая, сердечного, оригинального, а, главное, крупного по своим способностям человека» [87, с. 156].

Как отмечается в «Краткой энциклопедии по истории купечества и коммерции Сибири», потомки Е. II. Кухтсрина не скупились на благотворительность [107, с. 159], На родине Евграфа Николаевича в д. Щукино на их средства была построена каменная церковь. В 1892 г. Кухтерины пожертвовали двухэтажное деревянное здание в Томске под ночлежный дом для нищих и бродяг и до революции вносили на его содержание несколько тысяч рублей. С 1892 по 1897 гг. содержали томское общество садоводов, в 1898 г. дали на открытие томского приюта для детей-сирот 60 тысяч рублей. В ознаменование 25-летней службы доверенного фирмы Торговый Дом «Кухтерин и сыновья» пермского купца П. Ф. Верхоланцева была учреждена стипендия его имени в Императорском Томском университете, для чего на счет учебного заведения было внесено 6 тысяч рублей. В начале XX в. Кухтерины вносили пожертвования на содержание Мариинского детского приюта. В 1900 г. на их средства было сооружено в Томске здание общественного собрания, в 1902 г. - окружного суда. В 1901 г. для открывшегося в Томске первого в Сибири коммерческого училища был пожертвован двухэтажный деревянный дом с флигелем, а в 1904 г. под строительство нового здания училища передали участок земли стоимостью 9 тысяч рублей. В 1908 г. выстроена в поселке при спичечной фабрике в Томске каменная церковь во имя апостолов Петра и Павла. Старостой этой церкви и находившейся при ней приходской школы был Александр Евграфович. Александр был почетным блюстителем по хозяйственной части Томского духовного училища. В 1913 г. он внес 1 тысячу рублей на нужды аэрокружка студентов Томского технологического

104

института. Другой брат- Иннокентий в конце XIX в. приобрел на Ирбитской ярмарке, доставил и установил на Воскресенской церкви в Томске новый

» крест, основал и содержал при этой церкви школу, а также Татьянинский приют для детей-сирот крестьян-переселенцев. В 1892 г. Алексей Евграфович профинансировал экспедицию профессора химии Томского университета С. И. Залесского по обследованию целебных свойств сибирских озер и внес 1 тысячу рублей на устройство химической лаборатории в университете. В 1896 г. он пожертвовал в пользу Томского губернского попечительства о детских приютах трехэтажный каменный дом для устройства в нем родильного дома. Вместе с женой состоял в попечительском совете этого медицинского заведения. В 1898 г. внес 6 тысяч

, рублей на счет приюта для детей переселенцев, делал взносы в томское отделение Православного палестинского общества, в общество Красного Креста [107, с. 159].

Благотворителей Западной Сибири интересовали как местные, так и всероссийские проблемы. В 1898 г. в центральных губерниях России был неурожай. Многие общественные деятели России, например Л. Н. Толстой, приняли активное участие в сборе пожертвований. Желая помочь бедствующим жителям, Елена Попова, жена почетного гражданина г. Кузнецка Степана Попова, направила кузнецкому уездному исправнику

₍ Остржевскому заявление. Содержание заявления говорит о желании помочь соотечественникам: «Кружок интеллигентных дам города Кузнецка, желая прийти на помощь бедствующим жителям от неурожая во внутренних губерниях Европейской России устройством лотереи в их пользу, поручил нам обратится к Вашему Высокоблагородию за исходатайствованием разрешения таковой» [193, с. 3].

Распространенным явлением на рубеже XIX - XX вв. становятся пожертвования частными лицами на сооружение в разных регионах России памятников выдающимся деятелям культуры и военного искусства. В

105

октябре 1899 г. был создан Комитет по сооружению памятника герою обороны Петропавловска, деятелю Приамурского края адмиралу В. С. Завойко [6, Л. 1-13]. Подписка проводилась по всей империи. Активное участие в ней приняли жители г. Барнаула, г. Кузнецка, г. Мариинска.

Согласно распоряжению из Департамента Общих дел МВД губернаторам, начальникам областей и градоначальникам, к 100-летию М. И. Глинки учреждена комиссия во главе с Великим князем Константином Константиновичем по сооружению в Санкт-Петербурге памятника [7, Л. 1-18]. В сборе пожертвований приняли участие жители г. Томска.

Деятельность благотворителей Западной Сибири носила разноплановый характер. Одни строили богадельни и больницы, другие создавали музеи, третьи содержали просветительские учреждения. Условно филантропов можно разделить на несколько типов. Первый тип - это ¹ благотворитель, оказывающий материальную поддержку обществу. В большинстве своем это богатые купцы и их жены, золотопромышленники, конезаводчики. Такие благотворители являлись почетными гражданами городов и пожизненными членами благотворительных обществ. Второй тип -это филантропы, стоящие у истоков благотворительных организаций и выбирающие основные направления деятельности. Третий тип - это сотрудники благотворительных организаций, которые лично помогали бедным и нуждающимся.

Из приведенных фактов следует, что «благотворительность не носила ^ разовый или случайный характер, она выступала в форме постоянной и систематической помощи» [184, с. 32]. Представители разных слоев населения Западной Сибири, а особенно предприниматели и купцы, занимались благотворительной деятельностью, а некоторые достигли в этом деле широкой известности. Вместе с тем, следует согласиться с теми исследователями, которые указывали, «что на ниве филантропии отличились наиболее зажиточные купцы, предприниматели во втором - третьем

106

поколении, имевшие достаточно высокий культурный уровень, сторонники развития науки и образования в России, либо глубоко религиозные люди» [152, с, 175].

Вышеописанные факты доказывают следующее:

1). Благотворительная деятельность не была однонаправленной, она охватывала различные сферы общественной жизни Западной Сибири дореволюционного периода. Существовали не отдельные факты благотворительной деятельности, а целые благотворительные структуры.

2). Наиболее распространенными направлениями благотворительной деятельности Западной Сибири дореволюционного периода являлись:

А). Пожертвования на возведение культовых сооружений;

Б). Оказание помощи сиротам, неимущим, престарелым и лечебная помощь;

В). Попечение народного просвещения;

Г). Благоустройство городов;

Д). Создание театров и музеев.

107

Глава 2. Вклад благотворителей в сохранение и использование историко-культурного наследия Сибири конца XVITI - начала XX вв.

Вторая глава исследования содержит попытку анализа опыта благотворительной деятельности сибирских филантропов в сохранении и использовании историко-культурного наследия региона. Существование большого количества объектов истории и культуры, ставит задачу разработки классификации памятников, созданных на средства филантропов (§1). Далее исследовано влияние благотворительности на процесс становления музейного дела в Западной Сибири досоветского периода (§2). Выявлена социокультурная значимость благотворительной деятельность в отношении историко-культурного наследия Западной Сибири (§3).

§1. Историко-культурные объекты, построенные или содержавшиеся на средства благотворителей Сибири в XVIII- начале XX

вв., и их классификации

Реконструкция деятельности благотворителей Западной Сибири дореволюционного периода показывает её разнонаправленность и , многоаспектность. Выявленные историко-культурные объекты, вследствие этого, должны быть упорядочены и классифицированы. Традиционно все объекты истории и культуры были распредены на пять типологических групп: археологии, истории, архитектуры, монументально-изобразительного искусства и документальные памятники [25, 129].

Эта научная классификация соответствовала идеологии Советского государства. Большое внимание в ней уделялось объектам, связанным с

108

революционными событиями, гражданской и Великой Отечественной войнами, социалистическим строительством.

В настоящее время, согласно Федеральному закону «Об объектах историко-культурного наследия» от 24 мая 2002 г. [20], объекты историко-культурного наследия подразделяются на следующие виды:

1) Памятники - отдельные постройки, здания и сооружения с
исторически сложившимися территориями.

2) Ансамбли - локализуемые на исторически сложившихся
территориях группы изолированных или объединенных памятников.

3) Достопримечательные места - творения, созданные человеком, или
совместные творения человека и природы.

В данном параграфе мы предпринимаем попытку выделить в особую группу историко-культурные объекты, созданные или содержавшиеся па средства филантропов, а также разработать классификацию этих объектов с учетом благотворительной деятельности.

Рассмотрим исторические факты, связанные с появлением в городах Барнауле, Кузнецке (ныне г. Новокузнецк), Новониколаевске (ныне Новосибирск), Томске, Тюмени, а также в других населенных пунктах Западной Сибири историко-культурных объектов, созданных или содержавшихся на средства благотворителей.

В начале XVII в., в 1604 г., с разрешения царя Бориса Годунова был основан г. Томск и построен деревянный храм в честь св. Троицы. Как сообщает К. Н. Евтропов, заботиться о поддержании храма было некому, частая смена причта, ничтожество штатной суммы от казны на содержание его причта, всё это обуславливало полное запущение его, ни ремонта, ни поддержки серьезной не производилось [12, с. 3].

В 1820 г. в виду ветхости храм разобрали до основания. Спустя более двух десятилетий, 6 декабря 1842 г. епископ Афанасий, в день тезоименитства Государя Императора Николая Павловича, после литургии в

109

Благовещенском соборе, произнес речь о необходимости построить в Томске новый кафедральный собор, который «по простору и вместимости соответствовал бы своему назначению и самому городу губернскому и епархиальному» [12, с. 28]. Преосвящешшк Афанасий обратился к гражданам помочь в этом «святом деле». Губернатор Томска Степан Петрович Татаринов счел необходимым сообщить об этом генерал -губернатору Западной Сибири: «По окончанию молебна и по возвращению Его Преосвященства в дом свой, куда прибыли и некоторые из чиновников и почетных граждан, он, Преосвященный, первый положил начало этому богоугодному делу, пожертвовав от себя 38 полуимпериалов. Следуя сему благому намерению, бывшие тут лица, движимые усердием своим, также добровольно подписали на означенный предмет некоторую сумму» [12, с. 28]. Томский губернатор С. П. Татаринов внес на строительство храма 600 рублей, прочие гости в числе 32 человек - 1160 рублей 15 копеек [12, с. 29].

В первой половине XIX в. инициатива в общественных делах принадлежала губернатору, а не городскому обществу, которое не имело права самостоятельности в возбуждении и решении важных общественных дел. Городской голова Аполлон Евтихиевич Филимонов, получив разрешение и указания от губернатора, созывал городское общество, в результате была проведена подписка по сбору средств на строительство собора, подписались 33 человека на сумму 9620 рублей 70 копеек [12, с. 36]. Помимо этих средств, с декабря 1842 г. по февраль 1843 г. было добровольно собрано 16489 рублей 82 копейки [12, с. 37].

Братья Толкачевы Архип Силантьевич и Федор Силантьевич пожертвовали на строительство Троицкого собора 5000 рублей [12, с. 40]. Тот, кто не мог пожертвовать деньгами из-за их отсутствия, но, желая участвовать в «этом святом и богоугодном деле», приносили и просили принять от них на возведение храма ценные золотые и серебряные вещи [12, с. 40].

по

В июне 1844 г. начались работы по возведению Троицкого собора, а в мае 1900 г. храм с двумя приделами во имя св. князя Александра Невского и святителя Николая Чудотворца был освящен.

Примером строительства культового объекта на средства благотворителей является римско-католическая церковь в г. Томске. Как сообщал А. В. Адрианов, жертвователями на церковь были не только католики, а и православные, простые крестьяне также участвовали в этом божьем деле [2, с. 10]. Римско-католическая приходская церковь была построена в 1833 г. и освящена под титулом Пресвятой Богородицы Покровской.

В 1836 г. на пожертвования прихожан был выстроен полукаменный двухэтажный дом для причта со всеми надворными постройками [2, с. 10]. В 1837 г. па пожертвования прихожан между домом и костелом выстроена деревянная на столбах колокольня [2, с. 12].

В 1894 - 1895 гг. участие в ремонте Воскресенской церкви г. Томска приняли купцы Павел Шумилов и Алексей Кухтерин, на средства которых верхний этаж храма был отремонтирован и переделан из холодного в теплый [178, с. 8]. Для причта церкви транспортная фирма « Торговый Дом Е. Кухтсрип и сыновья» выстроила два дома. В 1896 г. при храме открылась церковно-приходская школа для мальчиков и девочек, здание для которой было построено на средства Кухтериных. Содержалось учебное заведение, как на средства Епархиального училищного совета, так и И. Е. Кухтерина. Рядом с Воскресенской церковью на пожертвования томского жителя А. А. Васильева была сооружена деревянная колокольня*

Успешно осуществлял благотворительную деятельность Томский купец Иван Максимович Некрасов. Он пожертвовал 10 тыс. руб. на строительство Петропавловского храма, строительные материалы для возведения Троицкого кафедрального собора. Вложил собственные средства на строительство Сретенской церкви [147, с. 42].

Ill

По мнению искусствоведов и научных сотрудников музеев г. • Новокузнецка, историческим символом города может считаться Спасо-Преображенский собор [191, с. 4]. Данное культовое сооружение строилось исключительно «тщанием прихожан и доброхотных дарителей» [95, с. 70]. Всё, чем жил провинциальный сибирский город на протяжении своей истории, проходило в его стенах или рядом с ним. Сведения по истории храма даны в «Памятной исторической записке» И. С, Конюхова и научных статьях А. С, Шадриной.

Так, А. С. Шадрина отмечает, что в 1621 г. по благословению Московского патриарха Филарета на высоком береговом уступе реки Томь > началось строительство деревянного храма Преображения первого поколения [191, с. 4]. Удалённость от центра России, недостаточность мастеров узкого ремесла явились причинами отсутствия в храме самого необходимого -иконостаса с царскими вратами, церковной утвари, колоколов и многого другого.

По распоряжению кузнецкого воеводы Евдокима Ивановича Баскакова,
служивый человек Владимир Аверкиев и казак Яков Филиппов отправляются
сначала в Тобольск к архиепископу Куприяну, а потом, с ходатайством о
помощи новому храму, в Москву к патриарху Филарету [13, с. 87].
, Согласно грамоте Государя Михаила Фёдоровича Романова от 1623 г.

для Преображенской церкви было послано: «деисус, семь икон, длиной полу четверти пяди, царские двери со святителем, образ Преображения Господа Иисуса Христа, длиной пяти пядей, венец из золота, запрестольный образ Богородицы, деревянный крест, два колокола с полтора фунта, сосуды церковные оловянные, ризы меткалинные, оплечье бархатное, стихарь полотняный, оплечье выбойчатое, епатрихиль, поручи выбойчатые и жестяной пояс» [13, с. 87-88].

Это были богатые дары, свидетельствующие о распространении в Сибири государственной филантропии. В царской грамоте, помещенной в

112

алтарь, как редкой реликвии, помимо перечисленных даров была мысль о духовной значимости храма в далёких российских землях. Следует отметить, что целенаправленный характер филантропические вложения приобретут

* лишь в XIX веке.

В 1734 г. храм пострадал от пожара и был заново восстановлен за счет пожертвований. К концу XVIII века появилась необходимость в новой Спасо-Преображенской церкви, т.к. деревянная второго поколения была уже обветшавшей. Кузнецкое духовное правление начинает сбор народных пожертвований на возведение нового каменного собора. Строительство храма длилось 43 года, с 1792 по 1835 гг., и завесило от поступления средств и наличия рабочей силы. Его закладка и первый этап строительства осуществлялся артелью иркутского мастера Почекунина. Нижний этаж храма

* был освящен 31 октября 1801 г. По мнению И.С.Конюхова, большая роль в
дальнейшей судьбе храма отводится генерал-губернатору Западной Сибири
П. М. Паскевичу [191, с. 4].

Прибыв в Кузнецк, он был удивлен медленностью работ: «В 1821 году 23 августа Господин Корпусной Командир Петр Михайлович Паскевич, по убеждению которого начат строить верхний этаж Соборной церкви, в построении которого он, будучи, Генерал Губернатором много помог присылкой поселенцев до 80 человек для работ» [189, с. 3].

При Спасо-Преображенском соборе хранился уникальный архив с ¹ подлинной царской грамотой Михаила Романова 1623 г., летописью храма, большой библиотекой для причта и прихожан.

В 1898 г. собор пострадал от землетрясения. К 1907 г. его капитально отремонтировали, позолотили кресты, луковицы. Подновили иконостас, росписи и иконы. Ремонтные работы осуществлялись на средства благотворителей. Так, лавочник С. Кошельков пожертвовал 800 руб. серебром [123, с. 3]. Весомый вклад внесли купцы Муратовы, Ловыгины, Родюковы, Поповы, а священник Стефан Хмелёв завещал перед смертью в

113

пользу собора свой дом с имуществом [123, с. 3]. Каждый горожанин считал долгом чести дать на святое дело часть своих средств. Большую помощь в строительство храма внесли купцы Медников и Попов [95, с. 73]. Последний, как почетный гражданин города и староста собора, в 70-е годы XIX в., всегда принимал у себя томских епископов.

До Октября 1917 г. храм был средоточием духовно-культурной жизни всего кузнецкого округа. В Октябре 1917 г. к власти пришла партия большевиков, провозгласившая курс на построение нового, социалистического общества. Как и во все времена, когда происходит радикальная смена политического режима и жизненного уклада, особую остроту приобретает проблема сохранения историко-культурного наследия прошедших времен.

В 1919 г. Спасо-Преображенский собор был разграблен и сожжен представителями новой советской власти. В пожаре были уничтожены библиотека собора и уникальный архив. К 1926 г. первый этаж храма был отремонтирован прихожанами для служб и функционировал до тридцатых годов. В 1933 г. комсомольцы во главе с бывшим командиром ЧОНа, председателем Кузнецкого исполкома К. Г. Воробьёвым сбросили па землю колокола храма. Окончательно собор разграбили в 1935 г. комсомольцы с Кузнецкого металлургического комбината, они разобрали половину колокольни и сняли кресты, В 1937 г. горсовет решил приспособить здание под музей, для чего предусматривалось «избавиться от всех символов культа, забетонировать пол, крутую каменную лестницу на второй этаж заменить железной» [95, с. 75]. Вместо этого в 1938-1939 гг. в храме поместили школу комбайнеров, а с 1940 г. хлебозавод. С середины пятидесятых здание оказалось бесхозным. Лихие люди разобрали ограду и ворота, разворовали чугунные плиты с пола [95, с. 75].

Показателем забвения историко-культурного наследия прошлых времен в советский период стал генеральный план г. Новокузнецка первой

114

половины шестидесятых годов, в котором о соборе просто забыли, запланировав на этом месте строительство объездной дороги. Поскольку здание не снесли, возникали новые планы его использования, в том числе и такие нелепые, как превращение храма в ресторан «Старая крепость» или в органный зал [95, с. 76].

В 1977 г. прихожане Никольской церкви обратились в городской совет с просьбой передачи им храма, но получили отказ. Лишь в 1988 г. после празднования 1000-летия крещения Руси, в местной печати стали появляться требования горожан о передачи собора православной общине. В ноябре 1989 г. городской совет удовлетворил эти требования. Началось восстановление храма. С 1995 г. в отреставрированном храме ежедневно проводятся богослужения [95, с. 77].

Выдающимся памятником культовой архитектуры Западной Сибири начала XVIII в, является Троицкий собор тюменского мужского монастыря. Его построили в 1708-1717 гг. по инициативе и под непосредственным руководством представителя Русской Православной Церкви митрополита Тобольского и всея Сибири Филофея Лещинского.

По мнению исследователя В. А. Чупина, историческая ценность памятника определяется, прежде всего, именами людей, которые в той или иной мере причастны к его созданию [187, с. 50]. Необходимо остановиться на характеристике личностей способствовавших строительству и существованию Троицкого собора. Во-первых, это архимандрит Владимир -замечательный представитель сибирского духовенства, управлявший тюменской обителью с 1836 по 1870 гг. [187, с. 50]. Период его настоятельства - это время благополучия, активизации деятельности в тюменском мужском монастыре, а также создания настенной живописи Троицкого собора: «Все стены и своды внутри храма расписаны живописными картинами и покрыты лаком» [187, с. 50].

115

Во-вторых, тюменский купец, потомственный почетный гражданин Семен Михайлович Трусов. В 1842 г, в монастыре случился пожар, в результате которого пострадал собор. С. М. Трусов с 1842 по 1856 гг. израсходовал на серьезную реконструкцию храма более 20 тысяч рублей [187, с. 50]. На эти средства был построен новый великолепный иконостас в Троицком храме [187, с. 50]. В 1856 г. на 5 икон нижнего яруса нового иконостаса С. М. Трусов заказал в Москве серебряные 84-й пробы оклады с золочеными венцами и финифтяными дробницами. За все чеканные ризы

, общим весом 5 пудов 20 фунтов 19 золотников (около 91 кг) им было заплачено 6527 рублей 70 копеек [187, с. 50]. На шестую икону нижнего яруса - храмовый образ Святой Троицы, пожертвовал родной брат С. М. Трусова - купец Василий Михайлович Трусов. Помимо этого Семен Михайлович оплатил в размере 5500 рублей роспись стен и «двух киотов у столбов с иконами», а также выделил еще 400 рублей за «два клиросных киота» инженеру - технологу Павлу Степановичу Голышеву [187, с. 51]. Таким образом, шесть икон нижнего яруса иконостаса и «благолепие самого храма, чего монастырь по скудости источников своих доходов никогда бы не

_t был в состоянии устроить и украсить собственными средствами» - это заслуга семьи Трусовых [187, с. 51].

Строительство Транссибирской магистрали на рубеже XIX-XX вв. сопровождалось усилением процесса переселения в Сибирь и возникновением новых населенных мест вдоль железных дорог. По мнению В. Т. Горбачёва и Н. П. Журина - сторонников традиционной классификации объектов истории и культуры - царское правительство рассчитывало превратить Сибирь в свою опору с помощью Русской Православной Церкви [80, с. 158]. С этой целью был создан специальный фонд имени императора Александра III. Фонд должен был финансировать строительство церквей и церковноприходских школ в Сибири и на Дальнем Востоке,

116

Одной из крупнейших построек, осуществленных па средства фонда, был собор в Новониколаевском поселке (ныне г. Новосибирск), возведенный в 1896-1899 гг.

Из средств фонда для строительства была выделена крупная сумма -47000 рублей, состоявшая из частных пожертвований московских купцов братьев Баевых - 19000 рублей [80, с. 158]. Сама царская семья придавала большое значение этому строительству, предоставив земельный участок, выделив дополнительные средства, подарив иконы и церковную утварь [80, с. 159].

Об архитектурном объекте - Богородице - Одигитриевском храме г. Кузнецка в настоящее время можно судить только по фотографиям Новокузнецкого краеведческого музея. В первые годы советской власти эта церковь была разрушена.

Впервые храм упоминается в документах во второй половине XVII в. как деревянный храм первого поколения [117], а всего в истории этой церкви прослеживается два этапа.

К семидесятым годам XVIII столетия Одигитриевкая церковь обветшала, поэтому прихожане храма приняли решение о строительстве новой каменной церкви.

' Богородице - Одигитриевский храм второго поколения являлся

первым каменным сооружением Кузнецкого края. Возводился он «тщанием и усердием» купца третьей гильдии Ивана Дмитриевича Муратова [101, с. 36]. При начале строительства он пожертвовал на возведение храма 400 руб. серебром [189, с. 3].

Из «Памятной исторической записки» И. С. Конюхова известно о приглашении Муратовым артели каменщиков с подмастерьем Почекуниным из Иркутска [189, с. 3].

Строительство храма велось пять лет, его закладка состоялась 22 мая ¹ 1775 г., а освящение в 1780 г. Согласно заказу прихода артель Почекунина

117

возводила каменную двухэтажную церковь с двумя престолами. В нижнем теплом этаже - с престолом Святого Великомученика Георгия, а в верхнем холодном - с престолом Пресвятой Богородицы Одигитрии (Путеводительницы).

Длительное время (до 1835 г., т. е. до освящения каменного Спасо-Преображенского собора) Одигитриевская церковь исполняла роль главного храма Кузнецкого округа.

Примечательным событием, связанным с историей Одигитриевской церкви, считается венчание в ней 6 февраля 1857 г. великого русского писателя Федора Михайловича Достоевского с кузнецкой вдовой Марией Исаевой [188, с. 79].

Во второй половине XIX в. при Одигитрневском храме комплектуется библиотека с литературой духовного и светского содержания, которой пользуются притч и прихожане. Церковь становится центром духовно-православной и общественно-просветительской жизни прихода.

В 1869-1870 гг. на пожертвования купца второй гильдии И. И. Ивановского вокруг Одигитриевской церкви сооружается новая каменная ограда с металлическим полотном [101, с. 37].

В семидесятые годы XIX в. увеличивается список жертвователей в пользу Одигитриевского храма. Среди них: мещанка А. Зайкова, внесшая пожертвований на сумму 500 руб. серебром, мещанин 3. Л. Фамильцев - 2500 руб. серебром, надворная советница А. Н. Катанаева - 500 руб. серебром, купеческая вдова А. И. Куртегешева - 500 руб. серебром, купец Минусинского округа Г. Ананьин - 500 руб. серебром, мещанин П. А. Шебалин - 150 руб. серебром [189, с. 3].

В 1898 г. Одигитриевская церковь сильно пострадала от землетрясения. Благочинный М. Любимцев в письме Епископу в Томск сообщал: «Подземный удар, по-видимому, потряс её основание, отчего трапеза отошла от здания церкви, и в сводах трапезы выпало несколько кирпичей, а в арках

118

образовались опасные трещины» [189, с. 3]. В храме был проведен капитальный ремонт на собранные деньги горожан.

В 1919 г., в первые годы Советской власти, церковь была сожжена и больше не восстанавливалась. Она была разобрана по кирпичику на , материал, который использовали при строительстве одного из цехов Кузнецкого металлургического комбината.

В давние времена на Кузнецкой земле особо почитался святой пророк Илья - ревнитель правды и справедливости, обличитель пороков и преступлений. Вероятно, последнее обстоятельство явилось основной причиной посвящения престола св. пророку Илье при сооружении церкви для арестантов в Барнаульской башне Кузнецкой крепости для их назидания и утешения - надвратной Ильинской церкви [190, с. 5].

К середине XIX в. Кузнецкая крепость как оборонительное сооружение утратила свою изначальную функцию. В шестидесятые годы часть сооружений на территории крепости была разобрана и продана частным лицам как материал. В 1872 г. появилась идея об устройстве в верхних ярусах Барнаульской башни надвратной Ильинской церкви для арестантов.

Как сообщает И. С. Конюхов, современник этого события, первым к строительству храма был приобщен состоятельный кузнецкий купец второй гильдии Илья Иванович Ивановский [101, с. 37]. Закупив и разобрав кирпичи верхних ярусов до сводов, И. И. Ивановский руководит строительными работами по надвратной церкви. При смене мирового посредника Константина Ивановича Эгенфельда в 1874 г. строительство церкви приостановилось. Сменивший Эгенфельда Иван Васильевич Хаов через свою тетку Марию Ивановну Ломшакову, проживавшую в Томске, просит заняться достроением церкви томского купца первой гильдии, именитого потомственного гражданина Якова Ивановича Петрова [101, с. 37-42].

Сохранившаяся переписка между Томским губернатором и Я. И. Петровым выявляет нравственно - этический аспект предстоящего дела.

119

Поражает готовность состоятельного человека бескорыстно делать добро, он считает это своим долгом: «Вашему Превосходительству угодно было сделать мне честь, предложив принять участие в постройке церкви при Кузнецкой городской тюрьме. И в настоящее время считаю великим для себя счастьем, находясь в возможности исполнить милостливое предложение Вашего Превосходительства относительно окончания устройства церкви при , Кузнецкой городской тюрьме, принимая на мой собственный счет все расходы как по производству работ по постройке и отделке, так и по изготовлению всех церковных принадлежностей и одежды священнослужителей» [190, с. 5].

Конюхов И. С. в «Памятной исторической записке» сообщает: «Церковь господином Петровым всем довольно снабжена: колоколами, всей церковной утварью, как-то сосудами, евангелием, двумя напрестольными крестами, всем кругом годовым церковнослужебных книг, одеждами на престол, жертвенником и аналоем, священническими и дьяконскими облачениями в трех комплекта, подсвечниками и иконами, семисвечником на престол, паникадилом, кадилом и всеми потребностями, нужными для церкви до самой малости [101, с. 40]. Иконы для иконостаса Ильинского храма, по просьбе Я. И. Петрова, писали монахини Дивеевской женской обители Арзамаского уезда Нижегородской губернии. 20 июня 1876 г. надвратная Ильинская церковь была торжественно освящена. По свидетельству И. С. Конюхова, «на строение и украшение сей церкви, Яков Иванович господин Петров употребил до 15 тыс. руб. серебром» [101, с. 41]. В 1935 г. Ильинская церковь была сожжена.

Кузнецкая кладбищенская Успенская церковь была заложена 26 июня 1807 г. и освящена 19 июля 1837 г. По сообщению И. С. Конюхова, начала строить церковь мещанка Дарья Степановна Хабарова [101, с. 37]. «22 ноября 1805 г. священник Хмылев доносил Великому господину Высокопреосвященнейшему Антонию, архиепископу Тобольскому и

120

Сибирскому, что «сего ноября 18-го дня в поданном в здешнее правление прошении живущая в городе Кузнецке Хабарова Дарья прописывает: что имеет она ревностное желание и усердие при имеющемся города Кузнецка кладбище, где похороняются мертвые тела, сколько радением и старанием, а паче помощью, обещаваемую усердствующими города Кузнецка жителями, соорудить каменную во имя Успения пресвятые Богородице церковь и просить о построении оной кладбищенской церкви» [194, с. 8].

Здание Успенской кладбищенской церкви было одноэтажным: до

¹ потолковых накатов каменное, остальная часть деревянная, в том числе и колокольня. Престол один - в честь успения Божьей Матери, На территории церкви находилось кладбище.

В тридцатые годы XX в. церковь и кладбище были разрушены, а на их месте разбили Сад алюминщиков и построили Дворец культуры алюминиевого завода.

Примером возведения на средства благотворителей культового сооружения является церковь во имя Александра Невского в г. Бийске. Храм был построен в ознаменование неудачного покушения на жизнь царя

¹ Александра II. 24 апреля 1879 г. Бийская городская управа направила рапорт Томскому губернатору о разрешении строительства на средства жителей церкви. В нем сообщалось, что более 300 человек (мещанское общество) собрали 4 тыс. руб., кроме этого «в память спасения жизни Его Императорского Величества» горожане выразили желание вносить ежегодно по 200 руб. на содержание приходского училища [36, Л. I -37]. На содержание церкви Александра Невского купец Морозов внес 1000 руб., Гилев, Сычев, Фирсов по 500 руб., Котельников, Осипов по 100 руб., Андреев - 50 руб., Шабалин-25руб. [36, Л. 1-37].

- Ходатайствовал о строительстве церкви во имя Божьей Матери Все

Скорбящих Радости на земле мужского духовного училища его почетный блюститель по хозяйственной части купец первой гильдии, почетный

121

гражданин г. Томска Иван Алексеевич Еренев [130, с. 17]. Посвящал он эту постройку памяти своего сына, умершего в апреле 1881 г. В связи с тем, что училище не имело специально приспособленного здания под больницу, И. А. Еренев представил проект двухэтажного флигеля, на первом этаже предполагалось разместить больницу, второй этаж отводился под домовую церковь. В 1885 г. на средства жертвователя проект был реализован.

Краткое описание Фроловской часовни в городе Кузнецке дано И. С. Конюховым в «Памятной исторической записке». Автор пишет, что Фроловская часовня построена около 1819 или 1820 гг. на средства кузнецкого купца Ивана Муратова. 18 августа 1867 г. состоялось освящение новой часовни, построенной на средства мещан Василия Хворова и Василия Наумова [101, с. 42].

В первые годы существования советской власти часовня была разрушена.

«Тщанием» воеводы и коменданта Кузнецкой крепости Юрия Даниловича Синявина на горе Вознесенской 20 июня 1717 г. была воздвигнута одноэтажная Вознесенская часовня. Сведения о часовне изложены у И. С. Конюхова в «Памятной исторической записке». Так, в1860 г. на средства кузнецкого купца Василия Максимовича Конюхова был произведен ремонт крыши и крыльца часовни [101, с. 42-43].

В течение последующих 15 лет в часовни проводилась служба, а в 1875 г. она была остановлена из-за ветхости здания. В 1877 г. часовня была разобрана и на том же месте построена новая «иждивением» кузнецкого купца Викентия Зиновьевича Фамильцева [101, с. 43].

Согласно выпискам из клировых ведомостей церквей Кузнецкого округа за 1914 - 1919 годы. В ведомости о церкви Святотроицкой, состоящей в Кузнецком уезде Томской епархии в Матуреком стане Алтайской Миссии третьего благочиния, отмечено, что храм построен в 1911 г. тщанием купца Михаила Дмитриевича Усова [15].

122

Следующими объектами, созданными или содержавшимися на средства благотворителей, являются гражданские сооружения.

По инициативе кузнецкого купца Иван Дмитриевич Муратова в приходе Одигитриевской церкви в конце XVIII в. возводится одноэтажное здание богадельни [194, с. 8].

В начале XIX в. на средства другого кузнецкого купца Ивана Васильевича Борисова была построена богадельня. Проживать в ней могли престарелые люди обоего пола. Богадельня существовала только на пожертвования И. В. Борисова, а когда он умер, закрылась [194, с. 8].

Во второй половине XIX в. намеревался устроить богадельню в каменном доме при Одигитриевской церкви купец Александр Полосухин, пожертвовавший на благое дело 200 рублей [194, с. 8].

18 июля 1867 г. городское управление г. Кузнецка приняло решение о строительстве Вознесенской богадельни. Это здание должны были построить в честь спасения жизни Государя Императора Александра II после неудавшегося на него покушения. Узнав об этом постановлении, кузнецкий купец Василий Конюхов пожертвовал дом для богадельни. Городское общество приняло решение о ежегодных взносах на содержание богадельни в размере 200 рублей [101, с. 102].

Сведения о пожертвованиях на открытие приюта - богадельни в Чамале приводятся в Православном благовестнике 1897 г.: прежде всех пожертвовал 35 руб. преосвященный начальник Алтайской миссии, также поступили средства от И. Е, Шаврова - 100 руб., от преосвященника Макария, епископа Томского - 100 руб., от М. Тюменцевой - 18 руб., от Г. Едельштейна - 10 руб., от Г. Вяткина - 10 руб. 5 руб. от помощника начальника миссии [16, с. 372-374]. При устройстве приюта жители Чамала отзывчиво относились к просьбам о помощи: в богадельню жертвовали хлеб, мясо и другие продукты.

123

Уникальным объектом гражданской архитектуры XVIII века в Кузнецке является Окружное Казначейство. История появления этого сооружения такова. В 1780 г. иркутская артель мастера Почекунина для купца И, Д. Муратова возвела каменный жилой дом. В 1799 г. дом был » приобретен для Окружного Казначейства, которое в нем находилось до 20-х годов XX в [192, с. 4].

История Народного дома в г. Кузнецке ведет свой отсчет с 1899 г., когда вся просвещенная Россия праздновала 100 летний юбилей рождения А. С. Пушкина. В честь этого события уполномоченные городского управления решили «отвести свободный городской участок земли под устройство дома для помещения городской общественной библиотеки» [192, с. 4].

По инициативе Почетного гражданина Степана Егоровича Попова, главы города, начинается сбор средств и пожертвований на строительство • библиотеки им. А. С. Пушкина [192, с. 4].

Строительство Народного дома осуществлялось на пожертвования по линии Попечительства о народной трезвости. Крупные взносы были сделаны купцами - золотопромышленниками. Большие суммы внесли Е. Морозова (Потомственная почетная гражданка, владелица маслобойного завода около Бийска), гостившая у родственников в Кузнецке; С. Е. Попов, возглавлявший городское самоуправление. Простые люди внесли свою лепту через кружечный сбор [192, с. 4].

Все важные государственно-политические события — от уездных , сборов новобранцев и мобилизации 1914 г. до провозглашения Советской власти в Кузнецке - связаны с Народным домом.

В честь 60 - летия отмены крепостного права, Бийская городская Дума постановила основать в городе Народный дом. В виду отсутствия средств у города на постройку здания Народного дома, Дума ходатайствовала о выдаче городу из казны ссуды в размере 50 тысяч рублей [34, Л. 5-6]. Томский

124

губернатор в апреле 1911 г. сообщил, что министр финансов не признал возможным удовлетворить ходатайство городской Думы.

Общество попечения о начальном образовании в г. Бийске, стремясь к выполнению постановления Думы, ходатайствовало:

1. Образовать специальный фонд на постройку Народного дома;

2. Разрешить школьному обществу изыскать, если это окажется
¹ возможным благотворителей, которые бы согласились одолжить средства

городу.

4 декабря 1911 г. Городской управой получено заявление полковника Антона Петровича Копылова о том, что его покойный дядя, Павел Андреевич, поручил ему пожертвовать на благотворительные дела некоторую сумму денег. «Находя, что в г. Бийске простой народ часы своего досуга проводит не только бесполезно, но часто и вредно, в целях отвращения народа от пьянства, проведения в среде его посредством чтения лекций, кинематографов и тому подобных здравых нравственных понятий и > основных правил общежития и предоставления ему разумных развлечений, я во исполнение воли покойного, выражаю согласие дать городу беспроцентную на 25 лет ссуду на постройку Народного дома, для той же цели я готов внести еще 50 тысяч рублей как пожертвование» [34, Л. 5-6].

К данному заявлению прилагались следующие условия:

1. Народный дом должен быть имени Павла Копылова;

2. Заведывание Народным домом должно быть предоставлено
Обществу попечения о начальном образовании в г. Бийске;

3. Я, Антон Петрович Копылов, должен состоять пожизненным членом
* распорядительного комитета Народного дома;

4. В помещении Народного дома ни при каких условиях не могут быть
продаваемы и допускаемы к употреблению спиртные напитки, хотя бы даже
пиво, всеми мерами должны быть проводимы идеи трезвости и воздержания,

125

равным образом в Народный дом не должны допускаться лица в нетрезвом состоянии;

5. Народный дом должен состоять из лекционного зала для чтений,
театральных представлений и кинематографа, помещения для городской
общественной библиотеки, дешевой столовой и чайной. Желательно иметь
помещение для воскресной школы;

6. Лекции и чтения должны быть бесплатными [34, Л. 5-6].
Городская дума приняла все предложения А. П. Копылова.

Во второй половине XIX в. торговым и промышленным центром Западной Сибири стала Тюмень. Она отличалась от других сибирских городов большим числом учебных заведений, созданных на средства филантропов. Среди них: Тюменское Александровское реальное училище, женская гимназия, мужское высшее начальное училище, частное коммерческое училище, духовные учебные заведения.

Особое положение занимало Тюменское Александровское училище, об этом говорит тот факт, что оно упоминается в энциклопедическом словаре Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона [62, с. 324].

Тюменское реальное училище было учреждено на основании решения Государственного Совета от 25 апреля 1878 г. Расходы на строительство здания училища взял на себя купец, золотопромышленник, потомственный почетный гражданин города Тюмени Прокопий Иванович Подаруев. Здание училища было построено в стиле ренессанса по проекту по проекту архитектора и художника Петербургского университета Воротилова [205].

Торжественное открытие училища состоялось 15 сентября 1879 г. Об открытии учебного заведения было доложено императору Александру II, который ответил поздравительной телеграммой. 18 ноября 1879 г. Тюменскому реальному училищу в честь императора и с его дозволения было присвоено наименование Александровского [205].

126

Не смотря на то, что обучение было платным и доступным для детей ¹ всех сословий и вероисповеданий, не редкостью были случаи, когда недостающие деньги вносили за учащихся зажиточные граждане. Среди жертвователей, оказывавших поддержку учащимся и училищу, особая роль принадлежала Прокопию Ивановичу Подаруеву. Помимо щедрых затрат, сделанных им самим, в своем завещании Подаруев обязывал наследников принадлежавшего ему конного завода ежегодно перечислять из доходов от этого предприятия 100 рублей реальному училищу для выплаты стипендий бедным и способным ученикам. «Такой взнос обязателен для владельца завода, пока завод существует» - писал в своем завещании Подаруев [205].

Кроме отдельных даров меценатов, благотворительностью целенаправленно занималось Братство Святого Благоверного Великого Князя Александра Невского, учрежденное в 1881 г. при церкви Александра Невского, принадлежавшей училищу [205]. Братство заботилось о нуждах церкви, но в качестве основной задачи своей деятельности рассматривало заботу о бедных учениках и ученицах всех учебных заведений Тюмени. В одних случаях эта забота выражалась в том, что братство вносило плату за обучение детей из бедных семей, в других братство обеспечивало учащихся едой, одеждой, учебными пособиями и т.д. [205].

> В начале XX в. Александровское реальное училище являлось одним из

лучших учебных заведений России. Реалисты после курса обучения могли без экзаменов поступать в вузы Москвы и Санкт - Петербурга. Среди известных выпускников училища были дипломат Леонид Борисович Красин и писатель-натуралист Михаил Михайлович Пришвин [205]. В 1919 г. училище было закрыто.

Опираясь на вышеизложенное, можно сделать следующие выводы: 1. Историко-культурные объекты Западной Сибири, созданные на средства филантропов в конце XVIII - начале XX вв., можно объединить в , два крупных вида, с последующим выделением в них подвидов:

127

А). Культовые объекты - соборы, церкви, часовни, а также связанные с ними произведения монументального, декоративно-прикладного и изобразительного искусства.

Б). Гражданские объекты - богадельни и просветительско-административные учреждения (казначейство, больницы, школы, училища, народный дом).

2. Под видом в исследовании понимается устойчивая группа сочетаний
объектов истории и культуры, построенных в различные исторические
периоды, но логически объединенных по типологическому построению.

3. Основной массив историко-культурных объектов приходится на
памятники культовой архитектуры.

128

§2. Благотворительность и становление музейного дела в Западной Сибири дореволюционного периода.

Актуальность исследования вопроса о становлении музейного дела в Западной Сибири дореволюционного периода связана с тем, что на сегодняшний день отсутствуют исследования, обобщающие благотворительный опыт создания и развития музеев указанного региона. Научные работы дореволюционного и советского периодов были направлены на привлечение внимания общественности и властей к научно-практической значимости местных музеев [174, с. 32], и обходили вниманием тот факт, что музейная деятельность была одним из объектов западносибирской благотворительности. В данном параграфе мы предпринимаем попытку рассмотреть влияние благотворительности на процесс становления музейного дела в Западной Сибири XIX - начала XX вв. История возникновения музеев в Западной Сибири дореволюционного периода представляет собой своеобразную историю благотворительности этого региона.

Процесс становления музея как социокультурного института начался в Западной Сибири в начале XIX века. Это было обусловлено активным освоением России в экономическом и географическом отношениях, которое проводилось путем организации экспедиций. Именно с началом географического и экономического изучения Сибири исследователи связывают возникновение первых музеев в этом крае [141, с. 159]. Как писал Н. М. Ядринцев, «дух любознательности в сибирском обществе и жажда просвещения способствовали в городах основанию местных музеев» [40, с. 650].

Следует отметить, что история становления музеев Западной Сибири представляет типичный случай развития музейного дела на территории,

129

удаленной от культурных центров России. Существовало два пути образования сибирских музеев. Одни возникали как результат деятельности учреждений, изучавших край. Это были музеи при губернских земствах, местных научных обществах [142, с. 152]. Большую роль в становлении подобных музеев сыграло созданное в 1845 г. Императорское Русское географическое общество (далее ИРГО) и открытые впоследствии его филиалы: Восточно-Сибирский в Иркутске, Северо-Западный в Омске, и их отделы в других городах Сибири [174, с, 12]. Другие создавались как самостоятельные учреждения на основе пожертвований частных лиц, главным образом, из числа промышленников и купечества, «на основе любительского труда местного населения в области изучения края» [142, с. 176]. Первые музеи Западной Сибири были основаны именно в промышленных центрах, через которые проходили экспедиции, изучавшие регион [141, с. 160]. «Любопытно отметить, что в неземской Сибири развитие сети музеев и обществ (исследователей края) шло впереди таких же начинаний в России европейской - земской» - отмечалось в небольшой публикации журнала «Сибирские вопросы» 1912 года [18, с. 42]. В ней были указаны 20 городов Сибири, начиная с запада, в которых создавались музеи и общества исследователей края:

1. Тюмень - музей, созданный директором реального училища
И.Я.Словцовым;

2. Тобольск - губернский музей;

3. Обдорск - этнографический музей, Омск - музей Западно-
Сибирского отдела Императорского Русского Географического Общества;

4. Семипалатинск - музей подотдела Западно-Сибирского
Географического Общества;

5. Барнаул - музей подотдела Западно-Сибирского Географического
Общества;

6. там же - музей, принадлежащий ведомству Кабинета;

130

7. Томск - музей при университете;

8. там же - промышленный музей с естественно-историческим отделом общества грамотности;

9. Ачинск - городской музей;

10. Красноярск - музей Красноярского подотдела Императорского
Географического Общества;

11. Минусинск - городской общественный музей, основанный
Н.М.Мартьяновым;

¹12. Енисейск - городской музей;

13. Иркутск - музей Восточно-Сибирского отдела Географического
Общества;

14. Якутск - городской музей;

15. Чита - музей Читинского подотдела Императорского Русского
Географического Общества;

16. Троицкосавск - музей подотдела Императорского Русского
Географического Общества;

17. Нерчинск - городской общественный музей;

• 18. Благовещенск-музей общества изучения Сибири;

19. Хабаровск - музей Приамурского отдела Императорского
Географического Общества;

20. Владивосток - музей местного подотдела Императорского Русского
Географического Общества [18, с. 41-43].

Первый музей в Западной Сибири был открыт подотделом Западно-Сибирского географического общества в Барнауле. Как отмечено в переписке Алтайского подотдела Западно-Сибирского отдела русского географического общества с Кабинетом, основание музея в Барнауле нужно отнести к 1823 г.

* XIX в. [31, Л. 2]. Музей возник по инициативе начальника Колывано-
Воскресенского округа П. К. Фролова, при непосредственном участии врача,
исследователя Алтая Ф. Геблера [201, с. 233]. Поводом для организации

131

музея послужила подготовка к 100 - летнему юбилею горной промышленности в Алтае, что во многом определило содержание музея, экспозиция которого была подчинена идее показа достижений русских механиков, работавших на Барнаульских заводах [141, с. 162].

Имя начальника Колываново-Воскресенских заводов, горного инженера, строителя первой в России чугунорельсовой дороги Петра Козьмича Фролова широко известно на Алтае, потому что он сыграл выдающуюся роль в истории этого сибирского региона. Одно из исследований, посвященных П, К. Фролову, принадлежит Л. С. Рафиенко. Автор статьи характеризует П. К. Фролова как человека высокообразованного и талантливого, с широким кругозором, известного коллекционера, почетного члена Петербургского общества любителей словесности, наук и художеств, всё, что он ни делал, находясь на высокой административной должности, он делал на благо и для процветания своей малой родины [149, с. 7]. Эту черту П. К.Фролова точно и ярко выразил выдающийся государственный деятель России М. М. Сперанский. Назначенный в 1819 г. Сибирским генерал - губернатором, Сперанский объехал с ревизией всю Сибирь, отдал под суд двух губернаторов и 48 чиновников, а, побывав в Барнауле, высоко оценил деятельность П. К. Фролова. Он писал управляющему Кабинетом его императорского величества графу Д. А. Гурьеву: «В г-не Фролове вы имеете чиновника во всех отношениях отличного и поистине редкого. Он рожден, кажется, для устройства и благосостояния сего края. По сие время он многое уже для облегчения крестьян сделал, но ещё более сделать предполагает, и может, и желает. Он привязан к заводам каким-то наследственным чувством, как к своей родине!» [149, с. 7].

По мнению Л. С. Рафиенко, всё, что делал П. К. Фролов в Барнауле, он делал основательно, со знанием дела [149, с. 7]. Он задумал создать в Барнауле модельное собрание рудников. Прекрасно зная чертежи,

132

хранящиеся в архиве Колываново-Воскресенских заводов, П. К. Фролов заказал изготовить модели, показывающие геологическое строение месторождений и горные выработки наиболее крупных рудников Алтая, модели отдельных машин и механизмов. Такого уникального модельного собрания по истории горной техники XVIII - начала XIX вв. не было ни в одном музее страны, кроме музея Горного кадетского корпуса в Петербурге. Большая познавательная роль этого собрания отмечалась в описаниях путешествий отечественных и зарубежных ученых, побывавших в Барнауле. Особенно ярко это подчеркнуто в «Любопытном письме из Сибири: «Барнаульский музей сохраняет имена Фролова, Ползунова, Ярославцева, коих таланты и полезные труды без оного не были бы известны, может быть и для самих ныне служащих на заводах. Вообще нельзя не чувствовать признательности к основателю музея в Барнауле, доведшему оный в четыре года до той степени совершенства, порядка и разнообразия, каковыми не многие подобные ему собрания могут похвалиться в самой Европе» [141, с. 162].

Показу «моделей рудников, машин и разных горных и заводских устройств» были посвящены два зала музея. В нескольких комнатах экспонировались минералогические коллекции, чучела зверей и птиц, несколько костюмов сибирских кочевых жителей и шаманов», вещи, найденные в древних сибирских курганах, и т.д. Как отмечает Д. А. Равикович, краеведческий принцип не был выдержан: рядом с сибирскими птицами находились колибри; рядом с чучелами зверей, обитателей Сибири, стояли чучела обезьян и других животных Южной Африки [141, с. 162]. По нашему представлению, данный факт не принижает заслуги Фролова в создании музейных коллекций. Кроме минералогического и модельного собрания, П. К. Фролов собирал рукописи и старопечатные книги [149, с. 9]. Петр Козьмич Фролов принадлежит к плеяде ярких российских коллекционеров-меценатов.

133

П. К. Фролов умел окружать себя талантливыми людьми и создал им условия для творческой деятельности. В лице доктора медицины, инспектора всех госпиталей и аптек Колываново-Воскресенских заводов, ученого естествоиспытателя, исследователя Алтая Ф. Геблера он нашел

¹ единомышленника, помощника в создании естественноисторических коллекций Барнаульского музея [149, с. 11]. В работе историка М. Д. Рузского, посвященной деятельности Ф. Геблера, подчеркиваются заслуги ученого: «Из желания содействовать интересу к изучению природы среди местного населения основал в Барнауле в 1823г. местный музей. В течение жизни Геблера музей этот обогащался всё больше и больше как его собственными сборами, так и пожертвованиями частных лиц, которых Геблер всячески старался привлечь и заинтересовать своей работой» [74, с. 25]. Особенно много сделал Ф. Геблер для создания зоологического,

i орнитологического разделов музея. Он пожертвовал музею часть своей энтомологической коллекции [74, с. 26]. В основу ботанического раздела был положен гербарий, подаренный музею известным ботаником, профессором Дерптского университета К. Ф. Лсдебуром и его спутниками, собранный во время экспедиции по Алтаю в 1826 г. К числу меценатов следует отнести отставного маркшейдера Н. С. Зубарева, пожертвовавшего в Барнаульскую казенную библиотеку и музей, книги и «небольшой ящик с ископаемыми из Киргизской степи» [181, с. 60]. В музей был передан золотой самородок весом 4 золотника 36 доли (19 г), найденный в Егорьевском золотом

, промысле, горный начальник Колываново-Воскресенских заводов передал в музей коллекцию образцов разных сортов железа и стали, изготовленных на Томском заводе [138, с. 12,14].

Барнаульский музей с его коллекциями стал известен в научных кругах России после сообщения Ф. Геблера о нем в Московском обществе испытателей природы [149, с. 11].

134

Как отмечает Л. С. Рафиенко, после отъезда П. К.Фролова в Петербург в 1830 г., а особенно после смерти Ф. Геблера в 1850 г., во главе Барнаульского музея не было людей, понимающих ценность его коллекции [149, с. 11]. Смотрителями музея в разные годы были горные инженеры С. А. Сибиряков, А. К. Древииг, бывший архитектор алтайских заводов Н. Б. Шульдаль, но ни у кого из них не было тех широких знаний и стремления сделать музей лучше, какое было у его основателей П. К. Фролова и Ф. В. Геблера. По свидетельству Н. С. Гуляева, музей с начала 1860-х гг. ничем не пополнял своих отделов [149, с. 11]. Не было должного учета музейных ценностей.

В 1887 г. председатель Уральского общества любителей
естествознания А. А. Миславский обратился к начальнику Алтайского
горного округа Н. И. Журину с приглашением Барнаульскому музею принять
участие в Урало-Сибирской выставке в Екатеринбурге, выяснилось, что
смотритель музея Н. Б. Шульдаль дел у своего предшественника А. К.
Древинга не принимал, что ящики с экспонатами, побывавшие в Москве на
этнографической выставке 1879 г., отсутствуют, а из 224 вещей, побывавших
на антропологической выставке в Петербурге, в наличие лишь 196, так как 11
вещей было передано Русскому Географическому Обществу, а 17 - не
возвращено. Н. Б. Шульдаль также писал, что «археологических и
исторических предметов в музее не много», что «этнографический отдел
богаче, но он в крайнем беспорядке, требует реставрации», починки и
чистки», и что «нужно поискать в архивах, не найдется ли более
обстоятельных сведений о предметах, хранящихся в музее» [149, с. 11].
' Ещё менее повезло естествешюисторическим коллекциям. Гербарий

флоры Алтая, собранный К. Ф. Ледебуром и его спутниками в 1826 г., «погиб от небрежного содержания». Обветшали и испортились многие чучела животных, постепенно погибало этимологическое собрание Ф. В. Геблера. Зал с ценнейшими минералогическими коллекциями походил «более на

135

какую-то кладовую». Барнаульский корреспондент писал в 1910 г.: «Неужели никому нет дела до этих коллекций? А между тем в них есть редкие и ценные образцы, собранные не только в России, но и за границей» [149, с. 11-12].

Не повезло и уникальному модельному собранию музея. В 1902 г. директор Томского технологического института Е. Л. Зубашев обратился к начальнику Алтайского округа с просьбой передать институту, в котором в 1901г. открыто горное отделение, коллекцию моделей Барнаульского музея. Начальник округа А. Ф. Кублицкий-Пиоттух рассмотрел список моделей, состоящий из 95 наименований, отметил 4 модели, которые желательно оставить в главном управлении Алтайского округа, а остальные рекомендовал передать институту [149, с. 12].

Появление музея в Тобольске связано с деятельностью ученого-этнографа, секретаря Губернского статистического комитета Ивана Николаевича Юшкова. В городе Обдорскс (ныне Салехард) он собрал для музея первые этнографические и археологические коллекции, «являя собой пример не только замечательного ученого-этнографа, но и истинного просветителя, чья гражданская позиция выразилась в стремлении сохранить уходящую культуру» [197, с. 93]. Поддержал идею строительства специального здания для музея и создание общества «Тобольский губернский музей» тобольский губернатор В. А, Тройницкий.

Открытие музея состоялось 8 апреля 1870 г. Согласно Уставу Тобольского музея, его целью было «наглядное ознакомление публики с историей Тобольской губернии во всех формах и проявлениях» [197, с. 93].

Финансовую поддержку в строительстве первого специального музейного здания оказали предприниматели и простые граждане города Тобольска. Особенно заметный вклад в строительство Тобольского музея внес купец М. С. Трусов [197, с. 93].

Заметный вклад в пополнение коллекций внесли женщины, входившие в состав распорядительного комитета музея и в художественную комиссию.

136

i Благодаря деятельности Ариадны Васильевны Скалозубовой известный русский художник Сергей Васильевич Иванов прислал в дар музею свою картину «В лесу» [206]. В сборе экспонатов для музея и книг для библиотеки участвовали Л. Н. Знаменская, Е. И. Строгова, В. И. Ефимова, Е. П. Тарунина, Л. М. Ильяминова [206]. Берникова Н. Ю. из Омска прислала вещи, принадлежавшие известному русскому писателю Петру Петровичу Ершову [206]. Бирюкова А. И. собрала гербарий лекарственных растений Тобольского уезда с народными названиями, а Д. С. Онуфриева привезла коллекцию из 22 окаменелостей, собранных в Березовском уезде [206].

, Основным источником пополнения коллекций были частные

пожертвования, ас 1910 г. музей стал организовывать ежегодные экспедиции на север Тобольской губернии [206].

Продолжателем подвижнической миссии И. Н. Юшкова стал Иван Семенович Шимановский, создавший в 1906 г. в Обдорске (Салехарде) музей [206]. Доминирующим мотивом его деятельности было развитие культуры коренных пародов Севера.

В 1878 г. при Западно-Сибирском отделе Императорского Русского географического общества (ЗСОИРГО) возник музей в Омске. У его истоков

, стояли такие выдающиеся ученые, как М. В. Певцов, И. Ф. Бабков, И. Я. Словцов, Г. Е. Катанаев, Г. Н. Потанин, Н. М. Ядринцев [204]. Например, Михаил Васильевич Певцов передал в дар музею свои коллекции минералов и окаменелостей, позднее - чучела птиц [204]. Особую роль в создании ЗСОИРГО и музея при нем сыграл генерал-губернатор Западной Сибири Николай Геннадьевич Казнаков. В книге «Путешествие в Западной Сибири» О. Финш писал: «В короткое время своей деятельности генерал Казнаков, при объезде подведомственных ему губерний и путем различных распоряжений, сделал более для процветания Западной Сибири, чем кто-либо из его предшественников, и притом по всем отраслям управления» [204]. Деятельность Казнакова высоко оценивал Н. М. Ядринцев. «Он совершенно

137

очаровал меня... Я был в восторге, что нашел адмирала, который так живо интересовался сибирским вопросом», - писал Н. М. Ядринцев [204]. Время

¹ управления Западной Сибирью Казнаковым он называл «выдающимся управлением».

Формирование первых коллекций омского музея происходило, в основном, за счет экспедиционных сборов членов ЗСОИРГО и добровольных пожертвований. Значительный вклад в формирование коллекций, помимо упомянутых уже выше ученых, внесли М В. и С. П. Швецовы, П. Г. Игнатов, И. М. Розоиоер, Н. Кудрин, А. Н. Седельников и другие [204].

Одним из старейших музеев Сибири является Тюменский музей. Его создание в 1879 г. было связано с возросшими во второй половине XIX века

¹ научными, образовательными и просветительскими потребностями общества, увеличением роли сибирского региона в экономической, политической и культурной жизни России.

У истоков создания музея стоял ученый, краевед Иван Яковлевич Словцов [197, с. 94]. Он являлся одним из основателей Западно-Сибирского отдела Русского географического общества в Омске. Его коллекции сибирских древностей составили основу музея не только в Тюмени, но и в Омске. Иван Яковлевич экспонировал их в двух залах купца Бойцова. Развитию музея содействовал широкий круг местной интеллигенции, купцов,

⁽ общественных деятелей. Особый вклад в создание музейного фонда внес Н. М. Чукмалдии - купец и меценат, который приобрел для города коллекции И.Я.Словцова по минералогии, палеонтологии, этнографии, а также библиотеку с редкими изданиями: «Триодь постная» (1481 г.), «Апостол» (1564 г.) и «Библия» (1519 г.). Н. М. Чукмалдин сам собрал немало редких вещей, а также пожертвовал собственную коллекцию книг [207].

Владелец пивоваренного завода Давыдовский подарил музею 3 серебряных сосуда с древнеарабским текстом. Торговец ювелирными изделиями Альтшуллер приобрел для музея фрагменты скелета ископаемого

138

носорога. Вклад в пополнение коллекций музея внесли купцы Колоколышковы, Колмогоровы, Брандт [207].

Среди легендарных личностей был основатель Минусинского музея Николай Михайлович Мартьянов.

«Уже давнишним моим желанием, - признавался Н. М. Мартьянов, -было устройство в отдаленных от просвещенных центров провинциальных городах естественноисторичсских музеев, хотя бы местных произведений природы, с тем, однако, условием, чтобы подобные музеи были всегда открыты и доступны всякому желающему ознакомиться с естественной историей и чтобы таким путем могли распространяться естественноисторические знания среди общества» [137, с. 75].

Вопрос о создании целой сети местных музеев широко обсуждался отечественными просветителями XIX века. Последовательно выступал за создание подобных музеев заведующий петербургским Педагогическим музеем В. П. Каховский. Он утверждал, что ни один самый хорошо поставленный столичный музей не сможет собрать коллекции, которые всесторонне представляли любой регион страны [137, с. 75]. Так что в интересах науки - создание и поддержание местных музеев. Кроме того, эти музеи должны иметь громадное культурное значение, должны стать очагами просвещения. «Облагораживать образованием, очаровывать искусствами, обогащать познаниями», - таково предназначение местного музея. Эти идеи овладели сознанием Н. М. Мартьянова.

Свою мечту - создание местного музея - Мартьянов Н. М. осуществил в довольно короткий срок. В 1876 г., через два года после переезда в Сибирь из европейской части России, при Минусинском городском училище был открыт музей. В 1879 г. - общедоступный публичный городской музей, которому было суждено обрести не только общероссийскую известность, но и мировую [137, с. 78].

139

Большую помощь в создании музея Мартьянову оказывала местная интеллигенция. Ссыльный поляк А. К. Стульчинский, орнитолог, составил список минусинских птиц, учитель Т. Н. Сайлотов вел метеорологические наблюдения, крестьянин Ф. Ф. Девятов собрал коллекцию таёжных растений.

Большую помощь Мартьянову оказал влиятельный местный деятель _х врач А. В. Малинин. Он принес в музей собственные пожертвования -малахит и золотой самородок [137, с. 78].

Ощутимую помощь оказывал городской голова И. Г. Гусев, который помогал в пополнении коллекции и в сооружении специального здания для музея. Гусев дарил коллекции минералов со своих приисков, а его жена «сделала много пожертвований музею предметами, посудой, книгами» [116, с. 44].

Общественный музей при Минусинском приходском училище пробудил у горожан интерес к собирательству. Почти ежедневно пополнялась коллекция за счет местных дарителей. Музейная коллекция, насчитывающая около 1800 предметов, была перенесена в дом сибирского мецената И. Г. Гусева, где для размещения и показа была оборудованы специальные комнаты [137, с. 79].

Благодаря сочувствующим лицам коллекция активно пополнялась. Геолог И. А. Лопатин подарил музею коллекцию сибирских минералов, из Будапешта от ботаника Р. Лайоса поступил гербарий. Житель Минусинска П. О. Барташев подарил музею витрины, другой сочувствующий - В. А. Данилов пожертвовал деньги на четыре шкафа со стеклянными дверцами для размещения чучел и на три - для минералогической коллекции. Купец Г. П. Сафьянов собирал для музея «коллекции, всякого рода сведения и материалы, привлекая к этому других, жертвовал на музей и его библиотеку не только натурой, но и деньгами» [137, с, 79].

В 1885 году в коллекции музея насчитывалось 21839 предметов. Городская дума принимает решение о строительстве отдельного здания для

140

музея. Было выделено лучшее место и денежная сумма в 2 тыс. рублей. Приблизительно на строительство требовалось 15 тыс. рублей [137, с. 80].

Большую помощь строительству музейного здания оказал И. М. Сибиряков, пожертвовав 10000 тыс. рублей. Он же внёс 5000 рублей на постройку здания для музея прикладных знаний в Томске, более 10000 рублей на Якутскую экспедицию [137, с. 173].

Проект здания безвозмездно выполнил архитектор В. А. Рассушин ¹ [137, с. 80]. В 1890 году состоялось открытие музея во вновь отстроенном здании.

«Рост и успех учреждения (Минусинского музея) - писал Н. М. Ядринцев, - обнаружился стекавшимся отовсюду сочувствием ему. Казенных средств здесь не потребовалось и все основывалось и созидалось частной помощью» [40, с. 651]. Как отмечает Н.М. Ядринцев, по примеру Минусинского общественного музея начали образовываться такие же и в других сибирских городах. Подобный музей был основан в Красноярске, благодаря частной инициативе И. В. Матвеева, в Енисейске благодаря ^k Кытманову, в Нерчинске - Кузнецову, создан исторический музей в Тобольске, возникают музеи в Кяхте, Ачинске и Семипалатинске [40, с. 651].

Финансовая поддержка предпринимателей сыграла большую роль в развитии музеев Сибири. Как отмечал Н. М. Ядринцев, для развития деятельности Западно-Сибирского отдела Императорского Русского Географического Общества «следует позаботиться о скоплении частных пожертвований на экспедиции» [40, с. 651].

Исключительное влияние филантропической деятельности на организацию и существование музеев Сибири дореволюционного периода > признавали советские ученые. Так, Д. А. Равикович в статье «Из истории организации сибирских музеев», опубликованной в 1957 г., писал, что до начала XX в. Минусинский музей существовал исключительно на пожертвования меценатов [141, с. 186]. Дарителями музея являлись

141

представители широких слоев населения, В числе жертвователей были, помимо промышленников и купцов, ученые, инженеры, учителя, врачи, чиновники, политические ссыльные, крестьяне, а также казаки, охотники, приносившие в дар музею местные древности, этнографические предметы и пр. [141, с. 174]. Так, крестьянин К. Семечкии собирал для музея народно-медицинские средства и коллекцию по кустарной промышленности; казак Н. Д. Садовский передал в музей этнографические предметы; крестьянин 3. Я. Шышляников - кости мамонта; крестьяне К. Ф. Корчиков и М. А. Турухин -сельскохозяйственные растения; крестьянин Свиньин - китайские древние зеркала; кожевник И. И. Васютин, кузнец Д. П, Кузнецов, камнетёс Г. Г. Терехов, гончар В. И. Торопов передали в музей свои изделия [141, с. 174-175].

Основателями Красноярского музея были промышленник, меценат Иннокентий Алексеевич Матвеев и его супруга Юлия Петровна, дочь крупнейшего золотопромышленника П. И, Кузнецова.

7 февраля 1889 года состоялось заседание Красноярской государственной думы по вопросу открытия в Красноярске городского общественного музея. На заседании обсуждалось отношение учредительного комитета по устройству музея, из «которого видно, что пожертвования книгами, вещами и деньгами на музей достигли такой значительной степени, что имеется полная возможность открыть его» [69, с. 3]. Торжественное открытие Красноярского музея состоялось 12 февраля 1889 года.

Музей некоторое время находился в доме наследников купца Крутовского. До 1895 года, когда средства на музей стала отпускать Городская дума, все расходы по музею взяли на себя Иннокентий Алексеевич и Юлия Петровна Матвеевы [203]. Иннокентий Алексеевич подарил музею нумизматические, этнографические и художественные коллекции [203]. В числе даров, переданных музею Юлией Петровной, картина В. И. Сурикова «Милосердный самаритянин», полученная Матвеевой в дар от художника

142

[203]. Денежные и коллекционные пожертвования частных лиц, сочувствие со стороны властей создавали благоприятную обстановку для поддержания этого просветительского учреждения. Так, археолог, краевед Павел Степанович Проскуряков собрал обширные палеонтологические и археологические коллекции, ставшие основой археологических коллекций музея [203]. Орнитолог Михаил Ефимович Киборт собрал и передал в музей более 800 экспонатов по зоологии [203]. Аркадий Яковлевич Тугаринов собрал свыше 1500 предметов по зоологии, ботанике, этнографии, археологии, геологии для музея [203].

В связи с ростом коллекций, появилась необходимость в специальном здании для музея. В 1913 - 1914 гг. началось строительство здания по безвозмездному проекту известного сибирского архитектора Леонида Александровича Чернышева.

Заметный вклад в создание первого городского музея прикладных знаний в Томске, в 1893 г., внесли томский купец П. В. Михайлов и иркутский золотопромышленник И. М. Сибиряков [86, с. 114]. Принимал поддержку предпринимателей Археологический музей Императорского Томского университета. Начало формирования его коллекций связывают с даром золотопромышленника М.К. Сидорова. Фонды музея пополнялись за счет пожертвований и даров томских купцов, отца и сына И. Г. и И. И. Гадаловых, восточносибирских золотопромышленников И. П. Кузнецова и Г. П. Сафьянова [86, с. 114].

Можно назвать настоящим меценатом бийского торговца А. Д. Васенева, собравшего коллекцию предметов ламаистского культа и подарившего её" в 1908 г. Томскому университету [92, с. 23].

На рубеже XIX - XX вв., в связи с дальнейшим развитием экономики Сибири, усилилась потребность во всестороннем изучении этого региона. В октябре 1891 г. в г. Барнауле представители местной интеллигенции и политические ссыльные создали «Общество любителей Алтая». Первым

143

почетным председателем Общества начальник Алтайского округа Н. И. Журин, членами-учредителями состояли В. К. Штильке, архивист-краевед Н. С. Гуляев, врач А. И. Ысдзвецкий, политический ссыльный С. П. Швецов [41, • с 23].

В уставе Общества определялись две цели:

1) собирать материалы для всестороннего изучения Алтая и
сопредельных мест;

2) по мере возможности обрабатывать и распространять их [32, Л. 1-2].
Для достижения этих целей указывались следующие средства -

собирать сведения и материалы через своих членов, а также обращаться с просьбой за содействием к посторонним лицам и учреждениям [32, Л. 1-2].

В 1902 г. Общество было переименовано в Алтайский подотдел

^ Западно-Сибирского отдела Императорского Русского Географического

общества (ИРГО). Как отмечает Ю. А. Абрамова, присоединение Общества к

ИРГО увеличило сферу общения местных краеведов с учеными Сибири и

России в целом [41, с. 24].

Дарителями Алтайского подотдела были врачи, чиновники, землеустроители, учащиеся, люди, объединенные любовью к своему краю. Хотелось бы отметить А. А. Бобятинского, передавшего для музея медный наконечник стрелы; Н. С. Гуляева, подарившего коллекцию минералов и руд; С. П. Швецова - хлебные семена [128, с. 13]. В отчете о работе музея в 1895 -х 1905 гг. отмечено, что гербарий пополнился сборами, произведенными В. И. Верещагиным во время его поездки в восточный Алтай; поступил гербарий от П. Н. Крылова и энтомологическая коллекция от Е. Г. Родда [33, Л. 5].

Активными «пожертвователями» стали несколько учеников Барнаульского реального училища: А. Реш, А. Фирсов, В. и Г. Пушкаревы, В. Ткачеко[41, с. 27]. В 1910-1911 гг. 62 птичьих шкурки были пожертвованы музею псаломщиком А. И. Лавровым, крестьянин Г. Т. Марков через

144

посредника М. Т. Мирошникова передал «лобную кость с рогами вымершего быка»[41, с. 27].

Поступали в музей материалы не только от частных лиц, но и от местных учреждений. Например, бийская полиция передала музею куски

метеорита, упавшего 9 мая 1904 г. на берег оз. Телеутское, Горный музей

передал минералогические коллекции [41, с. 28].

В XIX - начале XX века музеи были одной из форм научных учреждений, они являлись местом хранения, научной обработки, систематизации материалов, собранных в результате изучения края. Наглядность и доступность музейных коллекций способствовали пропаганде знаний о регионе и привлекали к работе по его изучению любителей из разных слоев населения. Как писал Н. М. Ядринцев, основание этих общеобразовательных учреждений при частной инициативе различных деятелей и помощи местного общества доказывает новую черту сибирской жизни [40, с. 651]. В деле пожертвований и благотворительности в Сибири появляется уже более осмысленное отношение [40, с. 657].

Из приведенных фактов видно, что в возникновении музея решающая роль принадлежит энтузиастам, людям, посвятившим себя изучению родного края. Без преувеличения можно утверждать, что многие музеи Сибири возникли и функционировали благодаря материальной поддержке промышленников. Известная в России и в том числе в Западной Сибири как организатор изучения и охраны отечественного историко-культурного наследия графиня Прасковья Сергеевна Уварова писала: «Музеи начинаются и собираются обыкновенно на частные средства; никто не говорит спасибо тому труженику, который возымел первую мысль его основания и собирания. Большей части, музеи эти растут и устраиваются, обращая на себя внимание только редких любителей и ценителей старины и просвещения» [137, с. 3].

Деятельность многих подобных личностей недостаточно изучена. Среди них краеведы, активные деятели Общества любителей исследования

145

Алтая Степан Иванович и Николай Степанович Гуляевы. Их вклад в развитие музейного дела специально в научной литературе не рассматривался, хотя в исследованиях М. А. Демина, И.Б. Марковой, 10. Л. Троицкого и других прослеживается роль С. И. Гуляева и Н. С. Гуляева в создании музейных коллекций [195, с. 120]. Собирательские интересы С. И. Гуляева и Н. С. Гуляева были разнообразны: книги, рукописи, археологические и палеонтологические предметы, минералы, монеты.

Библиотека С. И. Гуляева была одной из самых крупных книжных собраний Сибири второй половины XIX века. Самые ценные книги и рукописи С. И. Гуляев передавал в Императорскую Публичную библиотеку и Императорское Русское историческое общество. Предметом интереса Гуляевых были археологические находки, большую часть которых была передана в столичные научные сообщества. Степан Иванович и Николай Степанович много археологических предметов пожертвовали Минусинскому музею [195, с. 121].

История первых сибирских музеев выявляет общие для них черты: они были задуманы как учреждения, цель которых заключалась не в организации исследования края, а скорее в пробуждении интереса к этой деятельности в среде местной интеллигенции, и были основаны преимущественно на местном, краеведческом материале.

Недолговечность существования этих музеев была связана, очевидно, с тем, что инициатива их организации исходила лишь от отдельных передовых представителей местной интеллигенции, понимавших значение изучения края для его дальнейшего развития. Эта инициатива не встречала ещё должной поддержки со стороны широкой общественности Сибири. Поэтому, объединив коллекции отдельных исследователей, музеи пополнялись затем от случая к случаю и легко распадались.

Известный исследователь Сибири Н. М. Ядринцев неоднократно обращал внимание общественности на роль музеев в просвещении и,

146

особенно, в воспитании патриотизма, любви к своему родному краю. Чрезвычайно важны и актуальны и в настоящее время размышления Н.М.Ядринцева о роли музея в гармонизации социальных отношений: «...Они (музеи) указывают обществу высший научный интерес, отвлекая это общество от дрязг, обыденных мелочей, в которых заедается, тухнет проблеск человеческой мысли и лучших стремлений. Они соединяют людей бескорыстно, во имя идеи, облагораживающей натуру и создающей высшую цель жизни» [174, с. 31].

По мнению О.Н.Труевцевой, социальный пафос научных работ 80-х гг. XIX века был направлен на привлечение внимания общественности и властей к научной и практической значимости местных музеев [174, с. 31-32].

В XX в. появилось иное осознание роли музея в обществе. Музей
существовал и существует для реализации специфического отношения
человека к действительности. Это отношение обусловлено определяющим
для человека фактором памяти и проявляется в стремлении к приобретению
и сохранению предметов, которое может осуществляться посредством
благотворительной деятельности.
, Подводя итоги, можно отметить, что:

1. Основным фактором организации музеев Западной Сибири явилась
экономическая потребность в освоении и изучении региона.

2. Существовало два пути образования региональных музеев:

- создание музеев местными научными сообществами, изучавшими
край.

- становление музеев по частной инициативе местной интеллигенции и
промышленников.

3.Отношение государства к организации музеев Сибири выражалось в , регистрации и наблюдении, поэтому сеть региональных музеев формировалась стихийно.

148

§3. Социокультурная значимость благотворительной деятельности в отношении историко-культурного наследия

Появившееся в первой половине XX в. трехмастное членение культуры на культуру материальную, социальную и духовную, в отличие от практикуемого в марксизме двухчастного деления на материальную и духовную культуру - весьма важная предпосылка для оценки значимости

¹ многих её феноменов, в том числе и благотворительности.

При двухчастном делении сама культура, по выражению Л. Г. Ионина, рассматривалась как музей предметов материальной культуры, в котором собраны и музеефицированы одежда, украшения, орудия труда и многое другое [91, с. 27]. Этот перечень дополнялся религиозными верованиями, ритуалами, обычаями и прочим. Социальная культура при таком подходе исчезала, а точнее, она вообще не рассматривалась как культура, а противопоставлялась культуре как общество, или же растворялась в материальной и духовной культуре [91, с. 28]. Между тем, понимание

* значимости благотворительной деятельности и её результатов не может не рассматриваться вне контекста социальности.

В своё время Г. В. Плеханов высказал гениальную догадку относительно того, что между явлениями собственно культурными и собственно социальными нет непреодолимой границы, более того, между ними существует своеобразный «мост», опосредующее звено, позволяющее «переводить» социокультурные явления с одного языка (например, художественного) на другой (например, социологический). С этой целью Г. В. Плеханов ввел понятие «социологического эквивалента» каждого

, культурного явления [135, с. 123].

Однако такое историко-материалистическое понимание культуры, согласно которому социальное однозначно обусловливает культурное, а материальное - духовное, не исчерпывало концепции Г. В. Плеханова.

149

«Стремясь найти общественный эквивалент данного литературного явления, - писал Г. В. Плеханов, - критика эта изменяет своей природе, если не понимает, что дело не может ограничиться нахождением этого эквивалента» [135, с. 129].

Продолжая его мысль, можно сказать, что социальное и культурное тесно связаны между собой, они находятся, как правило, во взаимном соответствии: «проекция» социума в культуру и «проекция» культуры в социум. Именно здесь коренится момент перехода социальных явлений в культурные и наоборот, составляющий основной предмет социодинамики культуры. Вся трудность его осмысления заключается в том, что этот переход осуществляется не механически, и каждый элемент социального не буквально соответствует аналогичному элементу культурного и обратно. В каждом конкретном случае механизм такого перехода и опосредования социального культурным и культурного социальным - особый, неповторимый, связанный со специфическими историческими условиями.

Соответствие между социальным элементом и культурным значением называется гомоморфизмом. Именно поэтому оценку социокультурной значимости благотворительной деятельности вообще можно встретить у многих авторов, например, в работах А. Ю. Горчевой [82], В. Л. Прохорова [139, 140], А. Л. Свердловой [151] и др. Все они в большинстве своем положительны.

Одни видят значение благотворительности в содействии нуждающимся людям, решении общественных проблем, усовершенствовании условий общественной жизни. Основой существования благотворительной деятельности является наличие актуальных социальных проблем и выражение деятельного сочувствия и участия в их решении.

Другие - в содействии сохранению произведений культуры для

¹ потомков, в «кросс-генерационной культурной коммуникации». Музеи

Сибири, созданные благодаря усилиям филантропов XIX - начала XX вв.,

150

существуют и в настоящее время. Они способствуют приобщению современного общества к духовно-культурным ценностям прошлого. Благодаря материальным вложениям меценатов, многие историко-культурные объекты сохранены для потомков. В данном случае благотворительность выступает как носительница социальной памяти.

Третьи считают, что благотворительность способствует формированию социального сознания людей, их ценностных ориентации, готовности к восприятию инноваций в различных сферах жизни общества. Прохоров В. Л. рассматривает благотворительность как моральную норму, содержащую любовь к ближнему и терпимость, которая приобретает большую общечеловеческую ценность и социальную значимость [140, с. 179].

Вместе с тем, в силу малоизученное™, оценки деятельности сибирских филантропов в отношении историко-культурного наследия более редки. В российской и сибирской историографии масштаб и статус благотворительной деятельности пока не стали предметом обстоятельного историко-культурологического исследования.

Историко-культурологический дискурс деятельности сибирских благотворителей, представленный в диссертации позволяет выделить два главных момента, определяющих её значимость. Это благотворительность как социальная память и благотворительность как традиция.

Память - это одна из форм прошлого, в которой оно дано человеку в настоящем [126, с. 40]. «Пришло время освободить феномен памяти от психологического уравнивания со способностями и понять, что она представляет существенную черту исторического бытия человека», - писал X. - Г. Гадамер [75, с. 57]. Такая память могла существовать и существовала как совокупность предметов (в письменной и печатной форме, в форме деятельности людей, и, наконец, в форме результатов их деятельности в прошлом, по которым настоящее сохраняет накопленное прошлое) [126, с. 40]. Память в виде субъективной способности подвержена исчезновению,

151

если она не подхвачена другими индивидами или не передана действиями индивида предметам. В субъективной форме прошлое превращается в прошедшее и исчезает, если это не обычай или мораль [126, с. 41]. Как пишет

» 3. М. Оруджев, прошлое, прошедшее и старое - не одно и тоже [126, с. 44].

Методологической основой понимания благотворительности как социальной памяти может стать теория социальных эстафет или социальных куматоидов М. А. Розова. Опираясь на тезис М. А. Розова, что «культура в конечном итоге живёт и передаётся от поколения к поколению на уровне постоянного воспроизведения непосредственных образцов поведения» [150, с. 168], можно воссоздать, во-первых, картину реальных социокультурных направлений и форм благотворительности, во-вторых, преодолеть устоявшееся мнение, что отдельно взятый факт филантропии является

. образцом. Образцом он становится только в контексте множества образцов, как-то с ним связанных.

В этом плане благотворительность можно охарактеризовать восходящим к античности понятием «алетея», где греческий корень «лет» -забвение, «а» - частица отрицания, в совокупности они означают благотворительность, как нечто запомненное, не забытое [182, с. 345-361]. Разъяснения Мартина Хайдеггера лишь подчеркивают, что благотворительность - носительница памяти за-бытия, т.е. забытой истины. Благотворительность сокрыта в большей части своей сущности. Она

, противоречивый носитель социальной памяти: она лишь чуть-чуть приоткрывает тайны бытия, являясь одновременно и способом их сокрытия.

Не менее важное значение для понимания социокультурной значимости феномена благотворительности в отношении историко-культурного наследия имеет подход, изложенный В. В. Аверьяновым в статье «Традиция как преемственность и служение» [43]. Он подчеркивает, что смысл категории «традиция» предполагает, что человек, наследующий нечто от своих предшественников, делает это сознательно. То есть ему

152

должно быть понятно, в чем состоит его наследство, что это и есть имеющиеся в наличии блага, именно то, что ему досталось, - не больше и не меньше этого. «Казалось бы, точно так же должно обстоять дело и с наследованием, когда речь идет о народе, государстве, духовной общности людей, - пишет В. В.Аверьянов, - однако идея наследования на этом уровне решительно усложняется - здесь особенно очевидно обнаруживается тот факт, что наследование еще не есть традиция, поскольку оно представляет собой получение, присвоение и освоение имеющегося наследия вне зависимости от результата этого освоения, который может быть и отрицательным» [43, с. 38].

Традиция - это положительное преемство. Смысл традиции сводится к сохранению наследства, к соблюдению необходимых мер, чтобы наследство не утратило тех устойчивых свойств, которые обусловливают его предназначение.

Сказанное о традиции и наследовании с полным правом относится и к благотворительности. К сожалению, традиции благотворительности, став объектом исследований, часто ограничиваются констатацией фактов филантропии, не вникая в механизм действия этих традиций.

Была ли деятельность благотворителей Западной Сибири осознанной? Можно ли рассматривать её как «положительное преемство», т.е. традицию? Безусловно - да. Об этом свидетельствуют материалы параграфа «Традиции благотворительности в Западной Сибири XVIII - начала XX вв.».

Проблема в другом - а не нарушился ли тот определенный порядок ¹ наследования, не исчезло ли в исторических перипетиях то особое состояние, которое предполагает наличие положительного восприемника, без которого благотворительность как традиция невозможна? И что нужно предпринять, чтобы этот порядок - традицию - благотворительность возродить? «Положительная преемственность» - это и есть главный смысл благотворительности как традиции. Сказанное означает, что

153

благотворительная деятельность, это нечто бесконечно большее, чем это было принято и продолжают считать.

С одной стороны, благотворительность как традиция, выполняет в культуре функцию инстинкта самосохранения, выступая как принцип и способность сопротивляемости разрушениям, разложению и смерти. Она направлена на поддержание определенного и всегда конкретного, а не абстрактного, жизненного порядка. Именно об этом писал в одной из своих работ Рене Генон: «Всё, к чему приложимо название традиции, если не во внешних проявлениях, то хотя бы по своей сути, осталось таким же, как было первоначально; речь идёт о том, что было передано, если можно так сказать, от предыдущих состояний человечества его нынешнему состоянию» [77, с. 114].

Это тем более важно для России, которую отличает постоянно воссоздаваемая неустойчивость, нестабильность общественной системы, несбалансированность социальных предметов и культурных значений, а потому и их непредсказуемость [99, с. 17].

С другой стороны, благотворительность как традиция это ещё и процесс, в котором имеет место не только возобновление старого, но и процесс, ориентированный на порождение нового. Это процесс, связывающий благотворителей с их потомками, собирающий социум воедино вопреки иерархичности общества, и способствующий его устойчивости.

Итак, благотворительность как традиция - это форма социокультурного наследования, организованная таким образом, чтобы обеспечить адекватное возобновление вложенного в неё содержания.

Конечно, трактовка благотворительности как традиции в огромной степени зависит от того её смысла, на котором акцентируется внимание. Но задача этой традиции - воспроизводить не сам смысл, а человека как носителя смысла, его «передавателя», «получателя» и «хранителя».

154

Благотворительность, даже если она направлена на строительство храма, уповает не на помощь свыше, но заботится о тех, кто будет о ней, как о традиции (образце, норме) заботиться в земном, человеческом социальном плане. Вклад благотворителей в музейное дело значим не только как само человеческое отношение к вещам и предметам, а как хранение образа жизни, деятельности, поведения.

Понимаем ли мы свою зависимость от благотворительности - традиции и то возможное будущее, которое она нам предначертывает? Думается, что _ц здесь мы ещё на начальном этапе. Об этом говорит государственная программа благотворительности и те робкие изменения, проблески благотворительности, которые демонстрирует жизнь современного российского общества. Здесь мало объявить 2006 год - годом благотворительности. Мало воссоздать максимальное количество исторических фактов благотворительной деятельности прошлого.

Важно открыть культуроё'мкость этого феномена как способность создавать в обществе здоровую атмосферу и обеспечивать контакт (диалог) поколений. По мнению представителей международных благотворительных организаций (инициаторов проекта), благотворительность - это огромный и пока недооцененный ресурс позитивных общественных изменений, которые тесно связаны с самодеятельной инициативой граждан, реализацией их творческого и человеческого потенциала [202]. Целью проведения «Года благотворительности» в России является создание условий для эффективной и действенной благотворительности. Сделать благотворительность неотъемлемой частью жизни каждого жителя страны, независимо от его социального положения, достатка и политических предпочтений, дать возможность российским гражданам больше узнать о значении благотворительности и деятельности благотворительных организаций [202].

В современных условиях особую важность приобретает обращение к историко-культурному наследию прошлого, к духовному опыты,

155

накопленному за многие столетия отечественной и мировой истории. Не только в истории и культурологии, но и в повседневной жизни наблюдается сегодня поиск духовно-нравственных ориентиров, определяющих вектор развития современного человека. Именно поэтому обретает такую значимость благотворительная деятельность как хранитель ценностей прошлого.

Историко-культурологический анализ динамики исследований понятия «благотворительность», её форм, направлений и ценностно-мотивационной структуры дал возможность сформулировать социокультурные функции благотворительности.

¹ Под социокультурными функциями благотворительности мы понимаем

её сущность, роль, значение в обществе и культуре.

Онто-гносеологическая функция - это реконструкция фактов благотворительной деятельности с целью получения знаний, новой информации о прошедших историко-культурных событиях, что является одновременно и познанием действительности их создавшей.

Аксиологическая функция. Под аксиологической функцией понимается возможность рассмотрения благотворительной деятельности с точки зрения морально-нравственных, социальных ценностей. Аксиологическая функция

¹ благотворительности особенно востребована в переломные периоды истории, когда идет поиск новых духовных ориентиров.

Социально-воспитательная функция благотворительности призвана культивировать и прививать обществу гуманистические ценности. Способствовать решению социальных проблем. Преобразовывать общество, транслируя примеры по охране и использованию историко-культурного наследия прошлых времен.

Исследовав проблему благотворительности, мы пришли к заключению о том, что она выходит за рамки традиционного исторического исследования.

« Благотворительность, на наш взгляд, является не только фактом истории

157 ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В проведенном диссертационном исследовании была предпринята попытка рассмотреть этапы становления и развития феномена благотворительной (филантропической) деятельности и эволюцию понятия «благотворительность», обосновать историко-культурную значимость данного явления и обозначить его специфику в истории и культуре Западной Сибири конца XVIII - начала XX вв.

Это привело к следующим итогам исследования:

1. Осуществлен онто-генетический анализ содержания понятия «благотворительность». Это позволило сделать вывод о том, что слово «благотворительность» используется в одном ряду с близкими по значению терминами: милосердие, меценатство, спонсорство. Значение этих понятий близко, но не тождественно.

Благотворительность рассматривается как одна из важнейших нравственных ценностей; это социокультурное явление, способствующее духовно-нравственному оздоровлению общества, оказывающее весьма существенное влияние на повышение социальной защищенности и укрепление отношений между различными категориями населения. Синонимом благотворительности является филантропия.

Благотворительность - это составная часть милосердия. По В. Далю, «милосердие - это сердоболие, сочувствие, готовность делать добро всякому». Милосердие охватывает более широкую сферу деятельности человека, в отличие от благотворительности. В понятие «милосердие» акцент делается на эмоционально-чувственную сторону деятельности человека.

Важнейшей частью благотворительности в сфере культуры является меценатство. Меценатская деятельность направлена на оказание поддержки и помощи талантливым людям и организациям.

158

Благотворительность ассоциируется со спонсорством. Спонсорство ориентировано на извлечение прибыли, благотворительность по смыслу своей деятельности бескорыстна.

2. На историко - культурном материале важнейших периодов развития человечества выявлены основные этапы развития благотворительной деятельности:

A) нерегламентированная благотворительность;

Б) государственно-регламентированная благотворительность;

B) общественная и частная благотворительность;

Г) возрожденная благотворительность в России на современном этапе.

Первоначально возникла нерегламентированная благотворительность. На данном этапе она развивалась неорганизованно, характеризовалась подаянием милости и простейшими формами филантропии.

Процесс создания специальных социальных учреждений (богаделен,
приютов) привел к зарождению государственно - регламентированной
благотворительности. Воссоздание истории организованной

благотворительности показывает значительную роль государства и постоянное вмешательство политической власти во все сферы жизни общества, как в Европе, так и в России.

Временем наибольшего развития благотворительности стал этап общественной и частной благотворительности. В данный период благотворительность сыграла ведущую роль в создании новых типов учебных и просветительских заведений (народные университеты, народные дома). Заметный вклад внесла благотворительность в развитие сети региональных музеев. Меценаты Западной Сибири являются достойным примером серьезного и ответственного отношения к искусству и культуре.

Благотворительная деятельность тесно связана с историческими процессами, например, со сменой общественно-политического строя, что особенно проявилось в России после Октября 1917 г. Советское государство

159

отрицательно оценило накопленный опыт общественной и частной благотворительности самодержавной России.

Опыт благотворительной деятельности, как в России конца XVIII -. начала XX вв., так и в Западной Сибири до Октября 1917 г., представляет большую историко - культурную ценность и весьма актуален в настоящее время, когда общество начинает осознавать необходимость и важность поддержки культуры. Отдельные виды, формы, принципы филантропии, которые существовали в дореволюционный период, могут быть использованы на современном этапе для оказания существенного влияния на общественное сознание и поведение людей.

3. Выявлено общеисторическое тождество форм и направлений
феномена благотворительной деятельности при детерминированных

, социокультурных различиях: в Древнем мире благотворительность означала бескорыстие и помощь нуждающимся; в условиях Античности доминирующее положение занимает сострадание, помощь в беде; в эпоху Средних веков - кормление и одевание нуждающихся; в период Реформации и Нового времени начали формироваться государственные законы, регулирующие отношения между бедными и богатыми; в эпоху Просвещения и в XIX в. благотворительность представляла единый процесс государственной и частной помощи, способствующий снижению социальных противоречий и развитию культуры; в XX столетии благотворительность,

_v особенно в России, зависела от идеологических и мироззреических ориентиров, что позволяет говорить о периодах подъема и упадка российской филантропии.

4. Определены формы и направления благотворительной деятельности,
получившие наибольшее распространение и развитие в Западной Сибири
конца XVIII - начала XX вв. Установлено, что сибирскую
благотворительность можно разделить на губернскую, городскую,

160

церковную и общественную (частную и организованную). Организованные формы общественной благотворительности имели несколько направлений:

A) пожертвования на возведение культовых сооружений;

Б) оказание помощи сиротам, неимущим, престарелым и лечебная помощь;

B) попечение народного просвещения;
Г) благоустройство городов;

Д) создание театров и музеев.

Различные формы и направления сибирской благотворительной деятельности были обусловлены не только социально-политическими запросами, но и личностными мотивами жертвователей.

5. Рассмотрена и проанализирована цешюстно-мотивационная
структура благотворительной деятельности. Установлено, что специфика
мотивов феномена благотворительности заключается в их религиозном

¹ характере. Выделяются доминирующие мотивы филантропической деятельности, которые были обусловлены системой ценностно -нормативных ориентации и особенностями социально - культурных условий развития Западной Сибири в конце XVIII - начале XX вв., а также определены четыре категории благотворителей:

A) следовавших религиозному мотиву;

Б) утверждавших себя как личность (личностный мотив);

B) стремящихся получить социальный статус (статусный мотив);
Г) стремящихся оставить память о себе (мемориальный мотив).

6. Благотворительная деятельность была связана с созданием и
содержанием историко-культурных объектов Западной Сибири. Выявление
историко-культурных объектов позволило разработать их классификацию.
Объекты истории и культуры по онтологическому признаку подразделяются
па два вида: культовые объекты (соборы, церкви, часовни, костелы, мечети) и
гражданские объекты (богадельни, школы, больницы, училища,

161

университеты, казначейства» народные дома). Преобладающим в количественном отношении является первый вид объектов.

7. Благотворительная деятельность является одним из видов социокультурной деятельности, складывающийся под воздействием политических и социально-экономических факторов. При этом благотворительность можно рассматривать как показатель отношения государства и общества к историко-культурному наследию. Существование благотворительной деятельности становится возможным благодаря деятельности государства, а также инициативе и усилиям общественных объединений и отдельных граждан.

162 Список использованных источников и литературы:

Источники:

1. Лкципетров, П. История возникновения Бийского благотворительно
го общества и его деятельность [Текст] / П. Лкципетров // Сибирский вест
ник. - 1890. -№ 9.-С. 10.

2. Лдрианов, А. В. Томская старина [Текст] / А. В. Адрианов. - Томск,
1912.

3. Бензин, В. М, Приходская благотворительность на Руси после 1864
года [Текст] / В. М. Бензин // Трудовая помощь. -1907. - № 2.

4. Дела благотворительности [Текст] // Сибирская жизнь. - 1914, 17
июля. -№ 153. -С. 3.

5. ГАТО. Ф. 3. Оп. 2. Д. 4255. Л. 1-22. [Текст] / Об утверждении устава
общества попечения о начальном образовании в Змеиногорском округе.

6. ГАТО. Ф. 3. Оп. 2. Д. 4299. Л. 1-13. [Текст] / О сборе пожертвований
на сооружение в г. Владивостоке памятника адмиралу В. С. Завойко.

7. ГАТО. Ф. 3. Оп. 2. Д. 5043. Л. 1-18. [Текст] / По сбору пожертвова
ний на сооружение памятника М. И. Глинка.

8. ГАТО. Ф. 127. Оп. 2. Д. 662. Л. 2-3. [Текст] / Формулярный список о
службе купца Н. Н. Вяткина.

9. ГАТО. Ф. 127. Оп. 2. Д. 663. Л. 8-9. [Текст] / Формулярный список о
службе купца А. Н. Пастухова.

10. ГАТО. Ф. 170. Оп. 2. Д. 428. Л. 8-19. [Текст] / Документы о награж
дении купцов Н. Куртегешева и Я. Петрова за построение церкви в Осинов-
ском улусе и г. Томске.

11. Георгиевский, П. И. Призрение бедных и благотворительность
[Текст] / П. И. Георгиевский. - СПб, 1894.

12. Евтропов, К. Н. История Троицкого кафедрального собора в Томске
[Текст] / К. Н. Евтропов. - Томск, 1904.

163

13. Кузнецкие акты: сборник документов [Текст] / Под ред. А. В. Вол
чек. - Вып. 1. - Кемерово, 2000. - С. 87-88.

14. Кудрявцев, А. Н. Исторический очерк христианской благотвори
тельности [Текст] / А. Н. Кудрявцев // Детская помощь. -1885.-№ 10-12.

15. НКМ. НФ-Д. Оп. 1. Р. 2. Д. 89. Связка 15. [Текст] / Материалы по
истории Кузнецка. Выдержки из клировых ведомостей церквей Кузнецкого
округа за 1914-1919.-С. 3-43.

16. Приют - богадельня в Чамале [Текст] // Православный благовест-
ник. -1897. - № 24. - С. 372-374.

17. Организация общественных сил [Текст] // Сибирские вопросы. -
1912.-№3-4.-С. 34-35.

18. Организация общественных сил [Текст] // Сибирские вопросы. -
1912.-№ 9-10.-С. 40-43.

19. Российская Федерация. Законы. О благотворительной деятельности
и благотворительных организациях [Текст]; федер. закон: принят Гос. Думой
7 июля 1995г.: одобр. Советом Федерации 11 августа 1995 г.

20. Российская Федерация. Законы. Об объектах историко-культурного
наследия (памятниках истории и культуры) народов РФ [Текст]: федер. за
кон: принят Государственной думой 24 мая 2002 г.: одобр. Советом Федера
ции 14 июня 2002 г.

2\. Рункевич С, Г. Приходская благотворительность в Петербурге [Текст] / С. Г. Рункевич. - СПб: Тип. Гл. упр. уделов, 1900.

22. Собрание благотворительного общества г. Томска [Текст] // Сибир
ская жизнь. - 1902,12 ноября. - № 247. - С. 3.

23. Соболев, С. Благотворительные учреждения Томской губернии.
[Текст] / С. Соболев. -Томск, 1895. -77 с.

24. Средства благотворительности [Текст] // Сибирская жизнь. - 7 но
ября 1914.-№ 243.-С. 2.

164

25. СССР. Законы. Об охране и использовании памятников истории и
культуры [Текст]: принят Верховным Советом РСФСР 15 декабря 1978 г.

26. ТГОИАМ. Архив. 3. Д. 987. Л. 1-21. Галкина Т. В. [Текст] / Т. В.
Галкина // Золотопромышленник и общественный деятель Томска И. Д. Ас-
ташев. Историческая справка.

27. ТГОИАМ. Архив. 4. Д. 134. Л. 1-2. [Текст] / Материалы о покупке
двух земельных участков Асташева для Владимирского детского приюта и
пожертвовании Асташевым Мариинскому детскому приюту дома и участка
земли.

28. ТГОИАМ. Архив. 4. Д. 567. Л. 1-2. Рыбина Л. В. [Текст] / Л. В. Ры
бина // Второвы.

29. ТГОИАМ. Архив. 19. Д. 2. Л. 1-10. [Текст] / Памятник архитектуры
XIX в. [Текст] // Бывший дом Асташева, здание краеведческого музея.

30. ЦХАФАК. Ф. 4. Оп. 1. Д. 69. Л. 2. [Текст] / Завещание жены кол
лежского асессора Е. И. Судовской,

31. ЦХАФАК. Ф. 4. Оп. 1. Д. 380. Л. 2. [Текст] / Переписка с Кабине
том, с Алтайским отделением контроля, с Алтайским подотделом Западно-
Сибирского отдела русского географического общества о передаче послед
ним библиотеки и музея округа (1910-1911 гг.).

32. ЦХАФАК. Ф. 81. Оп. 1. Д. 2. Л. 1-2. [Текст] / Общество любителей
исследования Алтая.

33. ЦХАФАК. Ф. 81. Оп. 1. Д. 15. Л. 5-39. [Текст] / Протокол отчета о
деятельности подотдела и музея (1895-1905),

34. ЦХАФАК. Ф. 174. Оп. 1. Д. 87. Л. 5-6. [Текст] / Журнал Бийской го
родской думы о построении Народного дома.

35. ЦХАФАК. Ф. 174. Оп. 1. Д. 290. Л. 5-22. [Текст] / Формулярные
списки Бийской городской управы на 2-й гильдии купца Сычева Михаила
Савельевича.

165

36. ЦХАФАК. Ф. 174. On. I. Д. 648. Л. 1-37. [Текст] / Переписка с Том
ским губернатором по вопросу сбора пожертвований на построение церкви в
г. Бийске, в ознаменование неудачного покушения на жизнь царя (1879 г.)

37. ЦХАФАК. Ф. 219. Оп. 1. Д. 27. Л. 12. [Текст] / Документы о пере
воде капитала, завещанного А. Ф. Второвым в распоряжение г. Барнаула.

38. Чукмалдин, Н. М. Записки о моей жизни [Текст] / Н. М Чукмалдин.
-М: Изд. С. Шарапов, Типолитогр. А. В. Васильева, 1902.

39. Шипицип, А.Н. Макушин П. И., к 50-летию его общественной дея
тельности [Текст] /А. Н. Шипицин // Алтайский крестьянин. - 1916. - № 7. -

¹ С. 12-13.

40. Лдринцев, Н. М. Сибирь как колония в географическом, этнографи
ческом и историческом отношении. [Текст] / Н. М. Ядринцев. - СПб: Издание
И. М. Сибирякова, 1882.

Литература:

41. Абрамова, Ю. А. Музей общества любителей исследования Алтая
(Из истории АГКМ 1891-1920 гг.) [Текст] / Ю. А. Абрамова // Алтайский
краеведческий музей. Краеведческие записки. - Вып. 3. - Барнаул: Изд-во

¹ «Алтай», 1999.-С. 23-31.

42. Абросимова, Е. А. О благотворительных организациях в СССР
[Текст] / Е. А. Абросимова // Советское государство и право. - 1992. - № 1.-
С.135-138.

43. Аверьянов, В. В. Традиция как преемственность и служение [Текст]
/ В. В. Аверьянов // Человек. - 2000. - № 2.- С. 38-51.

44. Апресян, Р. Г. Дилеммы благотворительности [Текст] / Р. Г. Апре
сян // ОНС. - 1997. - Ко 6,- С. 56-67;

45. Апресян, Р. Г. Филантропия: милостыня или социальная инжене-
• рия? [Текст] / Р. Г. Апресян // ОНС. - 1998. - № 5.- С. 51-60.

166

46. Аристотель, Никомахова этика [Текст] / Аристотель. - Сочинения: в
4-х т. - Т.4 / Пер. с древнегреч.; Общ. ред. А.И. Доватура. - М.: Мысль, 1984.
-С. 53-295.

47. Аронов, А. А. Золотой век русского меценатства [Текст] / А. А.
Аронов. - М.: Изд-во МГУК, 1995. - 115 с.

48. Афанасьев, В. Г., Соколов А. Р. Благотворительность в России: Ис
ториографические аспекты проблемы [Текст] / В. Г. Афанасьев, А. Р. Соко
лов. - СПб: Нестор, 1998. - 103 с.

49. Барнаул. Летопись города [Текст] / Под ред. А. М. Родионова. - Ч. 1.
-Барнаул, 1994.-222 с.

50. Батеньков, Г. С. Сочинения и письма [Текст] / Г. С. Батеньков. -Т.1.
Иркутск: Восточно-Сибирское книжное издательство, 1989.-528 с.

51. Белоусов, А. А, На алтарь Отечества. Из истории меценатства и
благотворительности в России [Текст] / А. А. Белоусов. - Владивосток: Изд-
во Дальневост. ун-та, 1999. - 208 с.

52. Бенвенист, Э. Словарь индоевропейских социальных терминов
[Текст] / Эмиль Бенвенист. - М.: Изд-во «Прогресс; Универ», 1995. - 456 с.

53. Беспалова, Ю. М. Духовная культура сибирской промышленной
элиты и ее значение для современности [Текст] / Ю. М. Беспалова // Налоги.
Инвестиции. Капитал. - 2001. - № 5-6. - С. 237-244.

54. «Богач не забудь бедняков» [Текст] // Томский вестник. - 1993, 22
декабря. -№ 247. - С. 12.

55. Бойко, В. П. Из истории благотворительности. Томское купечество
- родному городу [Текст] / В. П. Бойко // Благотворительность в Сибири. -
1999, декабрь. -№1. -С. 3-11.

56. Бойко, В. П. Купечество Западной Сибири в конце XVIII - XIX вв.
Из истории формирования сибирской буржуазии [Текст] / Автореф. дисс. на
соис. уч. степ. д. и. н. - Томск, 1999. - 37 с.

167

57. Бойко, В, П. Основные черты благотворительности российского и
западносибирского купечества [Текст] / В. П. Бойко / Актуальные вопросы
истории Сибири. 2-ые научные чтения памяти проф. А. П. Бородавкина. -

, Барнаул, 2002. - С. 136-142.

58. Бойко, В. П. Томское купечество конца XVIII - XIX вв. [Текст] / В.
П. Бойко. - Томск: «Водолей», 1996. - 320 с.

59. Большая энциклопедия [Текст] / Под ред. С. Н. Южакова, П. Н.
Милюкова. СПб, 1901. - Т.1. - С. 293-296.

60. Бохаиов, А. Н. Коллекционеры и меценаты в России [Текст] / А. Н.
Боханов. - М.: Наука, 1989. - 192 с.

61. Брокгауз, Ф. А., Ефрон И. А. Энциклопедический словарь [Текст] /
Ф. А. Брокгауз, И. А. Ефрон / Энциклопедический словарь.- Репринт, вос-

₍ произведение издания Ф. А. Брокгауз - И. А. Ефрон 1890 г. - Т. 7. - М.: Издательский центр «Терра», 1990,- С. 55-58.

62. Брокгауз, Ф. А., Ефрон И. А. Энциклопедический словарь [Текст] /
Ф. А. Брокгауз, И. А. Ефрон. - Т. 34. - СПб., 1902. - С. 323-326.

63. Брокгауз, Ф.А., Ефрон И. А. Энциклопедический словарь [Текст] /
Ф. А. Брокгауз, И. А. Ефрон / Энциклопедический словарь.- Репринт, вос
произведение издания Ф. А. Брокгауз - И. А. Ефрон 1890 г, - Т. 35. - М: Из
дательский центр «Терра», 1990. - С. 450-451.

64. БСЭ. 1-ое издание [Текст] / Гл. ред. О. 10. Шмидт. - Т. 6. М, 1927.
-С. 466-471.

65. БСЭ, 2-ое издание [Текст] / Гл. ред. С. И. Вавилов. - Т. 5. М., 1950. -
С. 278-279.

66. Бурышкин, П. А. Москва купеческая [Текст] / П. А. Бурышкин. -
М.: Высшая школа, 1991.-352 с.

67. Вайнберг, И. П. Человек в культуре Древнего Ближнего Востока.
[Текст] / И. П. Вайнберг. - М., 1986.-С. 183-184.

168

68. Васильев, П. С. История религий Востока. [Текст] / П. С. Васильев.
-М, 1983.-С. 265.

69. Век подвижничества. Музей вчера, сегодня, завтра. [Текст] / Отв.
ред. В. И. Парамонов.- Красноярск: Книжное издательство, 1989. - 285 с.

70. Власов, П. В, Обитель милосердия. [Текст] - М; Московский рабо-
¹ чий, 1991.

71. Власов, П. В. Благотворительность и милосердие в России. [Текст]
- М.: ЗАО Изд-во Центрполиграф, 2001. - 443 с.

72. Воронин, С. В. Теория филантропии [Текст] / С. В. Воронин. - М.:
Мысль, 1981.-160 с.

73. Гавлин, М. Л. Российские Медичи. Портреты предпринимателей.
[Текст] /М. Л. Гавлин.- М.: Терра, 1996.-319 с.

74. Геблер, Ф. Известие о Барнаульском музеуме [Текст] / Фридрих
Геблер // Алтайский сборник. Вып. XVII. - Барнаул, 1993. - С. 25-38.

¹75. Гадамер, X.- Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики

[Текст] / Ханс Георг Гадамер. - М.: Изд-во Прогресс, 1988. - 700 с.

76. Гегель, Г. В. Ф. Философия права. [Текст] / Георг Вильгельм Фрид
рих Гегель. - М.: «Мысль», 1990. - 524 с.

77. Генон, Р. Заметки об инициации [Текст] / Рене Генон // Волшебная
гора.-№5.-М., 1996.-С. 114-115.

78. Глаголев, А. Экономическая философия великих русских меценатов
конца XIX - начала XX вв. [Текст] / А. Глаголев // Вопросы экономики. -
1994.-№7.-С. 109-113.

79. Гончаров, Ю. М., Старцев А. А. Социальный облик и менталитет
предпринимателей [Текст] / Ю. М. Гончаров, А. А. Старцев / История пред
принимательства в Сибири (XVII - начала XX вв.). - Барнаул: Изд-во АГУ,
1999.-С. 134-146.

169

80. Горбачев, В, Т., Журин, Н. П. Собор Александра Невского - первое
каменное здание Новониколаевска [Текст] / В. Т. Горбачев, Н. П. Журин /
Памятники истории и культуры Сибири. - Новосибирск, 1978.- С. 158-160.

81. Горбунова, Е. 10. Благотворительность в России и ее роль в обще
ственно-культурной жизни на рубеже XIX - XX вв. [Текст] / Автореф. дисс.
насоис. уч. степ. к. и. н.-М., 1996.-31 с.

82. Горчева, А. Ю, Нищенство и благотворительность в России. Рос
сийский журнал как источник сведений о социальных приоритетах общества
[Текст] / А. 10. Горчева. - М.: Духовное возрождение, 1999. - 224 с.

83. Григорьев, Ф. Ему многим обязан наш город [Текст] / Ф. Григорьев
// Милосердие. - 2001. - № 3. - С. 2-4.

84. Гусейнов, А. А., Апресян Р. Г. Этика [Текст] / А. А. Гусейнов, Р. Г.
Апресян. - М.: Гардарики, 1998.- 472 с.

85. Даль, В. И, Толковый словарь живого великорусского языка [Текст]
/ В. И. Даль. - Т. 1. - М., 1955.- С. 94.

86. Дмитриенко, Н. М. Предприниматели и изучение местной истории в
Западной Сибири (вторая половина ХТХ - начало XX вв.) [Текст] / Н. М.
Дмитриенко / Предпринимательство в Сибири: Материалы научной конфе
ренции. - Барнаул: АГУ, 1994.-С. 113-117.

87. Дмитриенко, Н. М., Зиновьев В, П. Купеческая семья Кухтериных
[Текст] / Н. М. Дмитриенко, В. П. Зиновьев / Предприниматели и предпри
нимательство в Сибири (XVIII - начало XX вв.). - Барнаул: Изд-во АлтГУ,
1995.-206 с.

88. Духовно-культурные процессы в современной России [Текст] / Под
общ. ред. П. Г. Тимофеева. - М: Изд-во РАГС, 1998. - 142 с.

89. Душацкий, Л. Е. Ценностно-мотивационные доминанты российских
предпринимателей [Текст] / Л. Е. Душацкий // Социс. - 1999. - № 7.- С. 91-94.

170

90. Жданова, И. С. Меценатство как социальный феномен и проблемы
его развития в современной России [Текст] / Автореф. дисс. на соис. уч.
степ. к. и. н.-М., 1997.-28 с.

91. Ионии, Л. Г. Социология культуры [Текст]: учеб. пособие / Л. Г.
Ионин. - М: Логос, 1998.-431 с.

92. История культуры Алтая [Текст] - Вып. 2. - Барнаул: Изд-во
АКИПКРО, 1996.-215 с,

93. Как осуществляется финансирование искусства и культуры в США
_t [Текст] // Октябрь. - 2004. - № 6. - С. 2-19.

94. Каутский, К. Происхождение христианства. [Текст] / Карл Каут
ский. - М: Политиздат, 1990.-463 с.

95. Кимеев, В. М., Кандрашин, Д. Е., Усольцев, В. Н. Православные
храмы Кузбасса [Текст] / В. М. Кимеев, Д. Е. Кандрашин, В. Н. Усольцев. -
Кемерово: КГУ, 1996.-307 с.

96. Ключевский, В. О. Боярская Дума Древней Руси. Добрые люди
Древней Руси [Текст] /В. О. Ключевский. -М.: «Ладомир», 1994.-570 с.

97. Ключевский, В. О. Сочинения [Текст] / В. О. Ключевский. - В 9-ти
, тт.-Т. 1.-Ч. 1.-М., 1987.-С. 78-79.

98. Козырева, И. Б. Благотворительность от Америки до России [Текст]
/ И. Б. Козырева // Международная жизнь. - 1994. - № 6. - С. 19-30.

99. Кондаков, И. В. Введение в историю русской культуры: теоретиче
ский очерк [Текст] /И. В. Кондаков.-М.: Наука, 1994.-378 с.

100. Кононова, Т, Б. Очерки истории благотворительности [Текст]:
учеб. пособие для вузов / Т. Б. Кононова. - М.: Издательско-торговая корпо
рация «Дашков и К», 2006. - 340 с.

101. Конюхов, И. С. Кузнецкая летопись [Текст] / И. С. Конюхов. - Но
вокузнецк: Изд-во «Кузнецкая крепость», 1995. - 184 с.

102. Кравченко, А. И. Культурология: словарь [Текст] / А. И. Кравчен
ко. - М.: Академический проект, 2000. - 671 с.

171

103. Краткий словарь иностранных слов [Текст] / Под ред. И. В. Ле-
¹ хина, Ф. Н. Петрова. - М, 1951.-С. 419.

104. Краткая энциклопедия по истории купечества и коммерции Сиби
ри [Текст] / Под ред. Д. Я. Резуна. В 4-х тт. - Новосибирск, 1994-1999.

105. Краткая энциклопедия по истории купечества и коммерции Сиби
ри [Текст] / Асташевы. - Т. 1. Кн. 1. - Новосибирск: Наука, 1994. - С. 43-47.

106. Краткая энциклопедия по истории купечества и коммерции Сиби
ри [Текст] /Королевы. - Т. 2. Кн. 2,- Новосибирск: Наука, 1995. - С. 79-81.

107. Краткая энциклопедия по истории купечества и коммерции Сиби
ри [Текст] / Кухтерины. - Т. 2, Кн. 2. - Новосибирск: Наука, 1995. - С. 155-

• 162.

108. Краткая энциклопедия по истории купечества и коммерции Сиби
ри [Текст] / Макушины. - Т. 3. Кн. 1. - Новосибирск: РИПЭЛ, 1996. - С, 61-
64.

109. Краткая энциклопедия по истории купечества и коммерции Сиби
ри [Текст] / А. И. Пушников, Ф. X. Пушников. - Т. 3. Кн. 3. - Новосибирск;
РИПЭЛ, 1997.-С. 64-65.

110. Куприянов, А. И. Русский город в первой половине XIX века: об
щественный быт и культура горожан Западной Сибири [Текст] / А. И. Ку-

* приянов. -М.:«АИРО-ХХ», 1995.-160 с.

111. Лафарг, П. О благотворительности [Текст] / Поль Лафарг / Этиче
ская мысль: Науч.-публицист. Чтения. - М: Политиздат, 1988.- С. 334-363.

112. Лосский, Н. О. Условия абсолютного добра [Текст] / Н. О. Лос-
ский. -М: Политиздат, 1991.-368 с.

113. Максимов, Е. Д. Историко-статистический очерк благотворитель
ности и общественного призрения в России [Текст] / Е. Д, Максимов // Анто
логия социальной работы / Под ред. М. В. Фирсова. - В 5 тт. - Т. 1. - М., 1994.
- с. 9-29.

172

114. Мандевиль, Б. Опыт благотворительности и благотворительных
школах [Текст] / Бернард Мандевиль / Басня о пчелах, или Пороки частных
лиц-блага для общества.-М.: Наука, 2000.-С. 150-196.

115. Маркс, К. Святое семейство, или критика критической критики
[Текст] // Карл Маркс. - Соч. - Т. 2. - М„ 1955. - С. 211-213.

116. Мешалкин П. К Меценатство и благотворительность сибирских
купцов-предпринимателей второй половины XIX - начала XX вв. [Текст] / П.
Н. Мешалкин. - Красноярск, 1995. - 160 с.

117. Миллер, Г. Ф. История Сибири [Текст] / Герард Фридрих Миллер.
-В2ТТ.-Т.2. -М., 1941.-637 с.

118. Милосердие [Текст]: учебное пособие / Под ред. М. П. Мчедлова.
- М.: «Российская политическая энциклопедия», 1998. - 214 с.

119. Мозжегорова, Н. В. Из опыта Благотворительной деятельности го
рожан Западной Сибири в начале XIX века [Текст] / Н. В. Мозжегорова /
Словцовские чтения: Материалы документов и сообщений XVI Всероссий
ской научно-практической краеведческой конференции. Часть 1. - Тюмень:
Изд-воТГУ, 2004.-С. 94-95.

120. Нагайцева, Н. Д. Благотворительность в Забайкалье XIX в.: исто
рические аспекты [Текст] / Автореф. дисс. на соис. уч. степ, к.и.н.- Улан-
Удэ, 2002. - 23 с.

121. Нильсен, В. Крупнейшие американские фонды [Текст] / В. Ниль-
' сен. - М.: Прогресс, 1976. - 399 с.

122. Общественное призрение на Алтае (конец XIX - начало XX вв.)
[Текст] / Благотворительность на Алтае в прошлом и настоящем. - Барнаул:
«Молодые журналисты Алтая», 2000. - С. 6-21.

123. Огурцов, А. Кузнецкие храмы [Текст] / А. Огурцов // Кузнецкий
рабочий. - 1988, 31 августа. - С. 3.

124. Ожегов, С. П. Словарь русского языка [Текст] / С. П. Ожегов. - М.,
1984.-С. 320.

173

125. Ожегов, С. И., Шведова, Н. 10. Толковый словарь русского языка
[Текст] / С. И, Ожегов, Н. Ю. Шведова. - М., 2001. - 944 с.

126. Оруджев, 3. М. Философия прошлого (или понятие прошлого не в
обыденном смысле) [Текст] / 3. М. Оруджев // Вестник. МГУ.- Сер. Филосо
фия. - 2002.-№ 3.-С. 3-25.

127. Основы социальной работы [Текст]: учебное пособие / Отв. ред. П.
Д. Павленок. - М: ИНФРА, 2000. - 368 с.

128. Падалкина, О. В. Музей глазами современников [Текст] / О. В. Па-
далкина // Алтайский сборник. Вып. XVII. - Барнаул, 1993. - С. 6-24.

129. Памятники истории и культуры Сибири [Текст] / Отв. ред. А. С.
Московский. - Новосибирск, 1978. - 205 с.

130. Петренко, К. Вспомним и о купце Ереневе [Текст] / К. Петренко //
Благотворительность.-2001. -№ 2. - С. 17.

131. Петров, Ю. А. Предприниматели и российское общество в начале
XX века [Текст] /10. А. Петров // Свободная мысль. - 1992. - № 17. - С. 41-50.

132. Петров, Ю. А. Москва купеческая на рубеже XIX - XX веков
[Текст] / Ю. А. Петров // Отечественная история. - 1996. - № 2. - С. 3-13.

133. Петрушин, А. А. Линия одной судьбы: К родословной тюменских
купцов Колокольниковых [Текст] / А. А. Петрушин // 2-ые Тюменские родо
словные чтения: Материалы и тезисы докладов, 23-24 апреля / ТГНГУ,
ТГИМЭУиП, ТюмНРО, ТРОО «Женская инициатива». - Тюмень: Изд-во Век
тор Бук, 2002. - С. 157-161.

134. Платон, Определения [Текст] / Платон / Диалоги / Пер. с древне-
греч.; Сост. А.Ф. Лосев. - М.: Мысль, 1986. - с. 427-437.

135. Плеханов, Г. В. Теория искусства и история этической мысли
[Текст] / Г. В. Плеханов. В 2-х тт. - Т. 1. - М.: «Государственное издательство
художественной литературы», 1958. - 614 с.

136. Политология: Энциклопедический словарь [Текст] / Общ. ред. и
сост. 10. И. Аверьянов. - М.: Изд-во Моск. Коммерч. Ун-та, 1993. - 431 с.

174

137. Полунина, Н., Фролова А. Основатели. Российские просветители
[Текст] /Н. Полунина, А. Фролова. - М.: Советская Россия, 1990. -136 с.

138. Попова, И. В., Фролов Я. В., Гусельникова М. В. Алтайский госу
дарственный краеведческий музей. Музейный хронограф. 1823-1945 гг.
[Текст] / И. В, Попова, Я, В. Фролов, М, В, Гусельникова // Краеведческие
записки. - Вып.У. -Барнаул, 2003.-С. 7-58.

139. Прохоров, В. Л. Да не оскудеет рука дающего. Традиции благо
творительности и попечительства в России [Текст] / В. Л. Прохоров // Роди
на. - 2000, февраль. - С. 55-56.

140. Прохоров В. Л. Российское предпринимательское благотворение:
неизвестные страницы (XIX - начало XX вв.) [Текст] / В. Л. Прохоров. - М.:
Союз, 1998.-240 с.

141. Равикович, Д. А. Из истории организации сибирских музеев XIX в.
[Текст] / Д. А. Равикович / История музейного дела в СССР. Вып. 1. - М.,
1957.-С. 159-191.

» 142. Равикович, Д. А. Музеи местного края во второй половине XIX -

начале XX века (1861 - 1917 гг.) [Текст] / Д. А. Равикович / Очерки истории музейного дела в России. Вып.2. - М.; Советская Россия, 1960. - С. 145-175.

143. Радасв, В. В. Внеэкономические мотивы предпринимательской
деятельности (по материалам эмпирических исследований) [Текст] / В. В. Ра-
даев //Вопросы экономики. - 1994. - № 7.- С. 85-97.

144. Радхакришнан, С. Индийская философия [Текст] / Сарвепалли
Радхакришнан. - Т. 1. - М.: Изд-во «Миф», 1993.-С. 89.

145. Разгон, А. М. Предварительный музейный съезд - итоги развития
, музейного дела в России [Текст] / А. М. Разгон / Музей и власть. Из жизни

музеев. - М.: Изд-во НИИ культуры, 1991.- С, 5-27.

146. Разгон, В. Н. Сибирское купечество в XVIII - первой половине
XIX вв. [Текст] / В. Н. Разгон / В.Н. Разгон, - Барнаул: Изд-во Алт. универ.,
1999.-660 с.

175

147. Разумов, О. Непопулярный Иван Некрасов [Текст] / О. Разумов //
Сибирская старина. -1995. - № 9. - С. 41-42.

148. Разумов, О. Андрей Карнаков - купец и городской голова [Текст] /
О. Разумов // Томский вестник. - 1994, 5 февраля. - С. 6.

149. Рафиенко, Л. С. П. К. Фролов и Барнаульский музей ведомства ка
бинета [Текст] / Л. С. Рафиенко / Алтайский краеведческий музей. Краевед
ческие записки. Вып. 3. - Барнаул: Изд-во «Алтай», 1999. - С. 7-13.

150. Розов, М. А. Что такое теория социальных эстафет. На теневой
стороне [Текст] / М. А. Розов / Материалы к истории семинара М. А. Розова
по эпистемологии и философии науки в Новосибирской Академии. - Новоси
бирск: Сибирский хронограф, 2004.-412 с.

151. Свердлова, А. Л. Меценатство в России как социальное явление
[Текст]/А. Л. Свердлова//Социс-1999.-№ 7.-С. 134-137.

152. Скубневский, В. А. Сибирская буржуазия второй половины XIX-
начала XX в. в освещении историографии 1990-х гг. [Текст] / В. А. Скубнев
ский / Актуальные вопросы Сибири. - Барнаул: Изд-во АГУ, 2000. - С. 17-23.

153. Скубневский, В. А., Старцев А. В., Гончаров Ю. М. Купечество
Алтая второй половины XIX - начала XX вв. [Текст] / В. А. Скубневский, А.
В. Старцев, Ю. М. Гончаров. - Барнаул: АГУ, 2001.-241 с.

154. Славнин, В. Д. Томск сокровенный [Текст] / В. Д. Славнин. -
Томск: Книжное издательство, 1991.-328 с.

155. Словарь русского языка [Текст] в 4-х тт. - Т. 1. М., 1957. - С. 111.

156. Смит, А. О справедливости и благотворительности [Текст] / Адам
Смит/Теория нравственных чувств. - М.: Республика, 1997.- С. 94-97.

157. Соловьев, С. М. Сочинения. Кн.1. История с древнейших времен
[Текст] / С. М. Соловьев. - М„ 1988. - Т. 1.- С. 91-97.

158. Социальная работа [Текст]: учеб. пособие / Под общей ред. В. И.
Курбатова. - Ростов-на-Дону: «Феникс», 1999. - 576 с.

176

159. Сталева, Т. Сибирский просветитель Петр Макушин [Текст] / Т.
Сталева. - Томск: Томское книжное изд-во, 1990. - 248 с.

160. Старцев, А. В. Общественная и культурная деятельность предпри
нимателей Алтая [Текст] / А. В. Старцев / Предпринимательство на Алтае
XVIII в. - 1920-е годы. - Барнаул: «День», 1993. - С. 113-128.

161. Старцев, А. В. Меценаты. Штрихи к социальному портрету алтай
ского купечества [Текст] / А. В. Старцев / Алтайский сборник. - Барнаул,
1991.-Вып. XIV.-С. 56-64.

162. Старцев, А. В., Гончаров Ю. М. Благотворительность и меценатст
во сибирских предпринимателей [Текст] / А. В. Старцев, 10. М. Гончаров /
История предпринимательства в Сибири (XVII - начала XX вв.). - Барнаул:
Изд-во АГУ, 1999.-С. 166-176.

163. Стог, А. Об общественном призрении в России [Текст] / А. Стог//
Антология социальной работы / Под ред. М. В. Фирсова. - В 5 тт. - Т. 1. - М.,
1994.-С. 6-31.

164. Суханов, И. В. Культурная традиция как механизм накопления и
передачи жизненного опыта [Текст] / И. В. Суханов // Советская этнография.
-1981.-№2,3.-С. 14.

165. Сущенко, В. А. История российского предпринимательства.
[Текст] / В. А. Сущенко. - Ростов-на-Дону, 1997. - 389 с.

166. Сырямкина, Е. Г., Румянцева, Т. Б._? Воронина, Т. Д., Кузнецов, С.
С. Благотворительные организации. Проблемы и перспективы развития.
[Текст] / Е. Г. Сырямкина, Т. Б. Румянцева, Т. Д. Воронина, С. С. Кузнецов. -
Томск: Изд-во научно-технической литературы, 1999. - 100 с.

167. Тазьмип, Ю. Н. Меценатство и благотворительность в России. К
вопросу о мотивациях [Текст] / Ю. Н. Тазьмин // Социс. - 2002. - № 2.- С. 92-
97.

177

168. Темникова, Л. А. Благотворительность в контексте духовного раз
вития общества [Текст] / Л. А. Темникова / Автореф. дисс. на соис. уч. степ.

, к.с.н. - Белгород, 1996. - 21 с.

169. Теория и методика социальной работы [Текст]: учеб. пособие /
Под общ. ред. В. И. Жукова. - М.: Изд-во «Союз», 1994. - 192 с.

170. Теория социальной работы: [Текст]: учеб. пособие / Под ред. Е. И.
Холостовой. - М.: Юрист, 1999. - 334 с.

171. Тетерский, С. В. Введение в социальную работу [Текст]: учеб. по
собие / С. В. Тетерский. - М.: Академический Проект, 2002. - 496 с.

172. Тишкин, А. А., Тишкина, Т. В. Деятельность Н. С. Гуляева в Об
ществе любителей исследования Алтая (1891-1902 гг.) [Текст] / А. А. Тиш-

, кин, Т. В. Тишкина. - Гуляевские чтения. Вып.1: Материалы 1, 2, 3 историко-архивной конференции. - Барнаул, 1998.-С. 124-126.

173. Толстой, Л. Н. Так что же нам делать? (публицистические произ
ведения 1855-1886) [Текст] / Л. Н. Толстой. - Собр. соч. В 22 тт. - Т. 16. - М.:
«Художественная литература», 1983.-С. 166-396.

174. Труевцева, О. Н. История сибирского музея. Методология, исто
риография, источники [Текст]: учеб. пособие / О. Н. Труевцева. - Барнаул:
АГИИК, 1999.-207 с.

175.Угринович, Д. С. Становление отечественной традициологи [Текст] ₍ /Д. С. Угринович// Советская этнография. -1981. -№ 2,3.-С. 14.

176. Ульянова, Г. Н. Новейшая американская историография россий
ской благотворительности [Текст] / Г. Н. Ульянова // Отечественная история.
- 1995.- №1.-С. 108-118.

177. Ульянова, И. В. Кузнецкий меценат [Текст] / И. В. Ульянова //
Кузнецкий рабочий,- 1992, 12 мая.-С. 3.

178. Федоров, 10. Томские храмы [Текст] / 10. Федоров // Сибирская
старина.- 1996. - № 11.-С. 8.

178

179. Фирсов, М. В. Ведение в теоретические основы социальной рабо
ты [Текст]: учеб. пособие / М. В. Фирсов. - М.- Воронеж, 1997.

180. Фирсов, М. В., Студенова, Е. Г. Теория социальной работы.
[Текст]: учеб. пособие / М. В. Фирсов, Е. Г. Студенова. - М., 2000.

181. Фролов, Я. В. Археологическая и этнографическая коллекции Бар
наульского музея в XIX в. [Текст] / Я. В. Фролов // Краеведческие записки.
Вып. IV. - Барнаул, 2001. - С. 57-66.

182. Хайдеггер, М. Ученик Платона об истине [Текст] / Мартин Хай-
дсггер / Время и бытие: статьи и выступления. - М.: Республика, 1993.- С.
345-361.

183. Хорькова, Е. П. История предпринимательства и меценатства в
России [Текст] / Е. П. Хорькова. - М.: Приор, 1998. - 496 с.

184. Циркин, Л. В. Очерки духовной и материальной культуры народов
Южной Сибири [Текст] / А. В. Циркин. - Ч. 2. - Кемерово: Кузбассвузиздат,
1998.-210 с.

185. Человек: Мыслители прошлого и настоящего о его жизни, смерти
и бессмертии. Древний мир - эпоха Просвещения [Текст] / Редкол.: И. Т.
Фролов и др.; Сост. П. С. Гуревич. -М: Политиздат, 1991. - 463 с.

186. Черемных, С. Дворец Карим - бая [Текст] / С. Черемных // Красное
знамя. - 1994, 10 августа. - С. 3.

187. Чупин, В. А. К вопросу о художественно-исторической ценности
стенописи Троицкого собора. [Текст] / В. А. Чупин / Земля Тюменская: Еже
годник Тюменского краеведческого музея: 2003 / Под ред. В.П.Петровой. -
Тюмень: Изд-во ТГУ, 2004. - Вып.17. -С. 49-59.

188. Шадрина, А. С. Двадцать два дня из жизни Ф.М.Достоевского.
[Текст] / А. С. Шадрина. - Новокузнецк: Изд-во «Кузнецкая крепость», 1995.
-158 с.

189. Шадрина, А. С. Из истории Одигитриевского храма г. Кузнецка
[Текст] / А. С. Шадрина // Православные вести. - 2000, 22 марта. - № 6. - С. 3.

179

190. Шадрина, А. С. Пророк Илия - оградитель и ревнитель земли Куз
нецкой [Текст] / А. С. Шадрина // Губернские ведомости. - 2000, 27 июля. -
№123.-С. 5.

191. Шадрина, А. С. Символ города [Текст] / А. С. Шадрина // Кузнец
кий рабочий. - 1992, 9 мая. - С, 4.

192. Шадрина, А. С. Дом казначейства [Текст] / А. С. Шадрина // Куз-
¹ нецкий рабочий. - 1994, 8 мая. - С. 4.

193. Шадрина, А. С. Кружок интеллигентных дам Кузнецка: «Желая
прийти на помощь бедствующим жителям...» [Текст] / А. С. Шадрина // Гу
бернские ведомости.-2000, 6 апреля. -№48 (61). ~ С. 3.

194. Шадрина, А. С. Благотворители земли Кузнецкой [Текст] / А. С.
Шадрина // Кузнецкий меценат. - 2003, июль. - № 1. - С. 8.

195. Шалаева, Н. В. С. И. Гуляев и развитие музейного дела на Алтае
(вторая половина XIX - начало XX века) [Текст] / Н. В. Шалаева / Гуляевские
чтения. Вып. 1. Материалы 1, 2- ой, 3- ей историко-архивных конференций. -

¹ Барнаул, 1998.-С. 120-124.

196. Швейцер, А. Благоговение перед жизнью [Текст] / Альберт Швей
цер / Пер. с нем., Сост. и поел. А. А. Гусейнова; Общ. ред. А. А. Гусейнова и
М. Г. Селезнева.- М: Прогресс, 1992. - 576 с.

197. Шестакова, Н. В. Просветительская деятельность сибирских музе
ев на рубеже XIX - XX веков [Текст] / Н. В. Шестакова / Земля Тюменская:
Ежегодник Тюменского областного краеведческого музея: 2002. / Под ред.
В.П.Петровой. - Тюмень: Изд-во ТГУ, 2003. - Вып. 16. - С. 92-97.

198. Шпагин, М. П., Шпагин, С. А. Традиции благотворительности в
¹ Томской губернии и их развитие в современных условиях [Текст] / Сырям-

кина Е. Г., Румянцева Т. Б., Воронина Т. Д., Кузнецов С. С. Благотворительные организации. Проблемы и перспективы развития. - Томск: Изд-во научно-технической литературы, 1999. - С. 49-58.

199. Щапов, Я. Н. Благотворительность в дореволюционной России:
национальный опыт и вклад в цивилизацию [Текст] / Я. Н. Щапов / Россия в
XX в.: историки мира спорят. - М: Наука, 1994. - С. 84-87.

200. Энциклопедический словарь товарищества братьев Гранат А.,
Гранат И. [Текст] / А. Гранат, И. Гранат. - 7-е издание. - Т. 6. - М., 1911. - С.
7-20.

201. Энциклопедия Алтайского края [Текст]. - В 2-х тт. - Т.2. - Барна
ул: Алтайское книжное издательство, 1996.- С. 233-234.

202. Год благотворительности в России [Электронный ресурс]. Режим
доступа: http://www.infoblago.ru.

203. Красноярский краевой краеведческий музей [Электронный ре
сурс]. Режим доступа: http://www.kkkm.ru.

204. Омский государственный историко-краеведческий музей [Элек
тронный ресурс]. Режим доступа: http://www.museum.ru/M1074.

205. Реальное училище [Электронный ресурс]. Режим доступа:
http://www.tgsha.ru/resource/hisreal.htm.

206. Тобольский государственный историко-архитектурный музей-
заповедник [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.
ikz.ru/culture/tobolsk/index.htm.

207. Тюменский областной краеведческий музей имени И. Я. Словцова
[Электронный ресурс]. Режим доступа:
http://www.ikz.ru/siberianway/tokm/index.php.


	На главную \| В открытую библиотеку

-Переход в полный каталог почтовой службы рассылки диссертаций-